он еще больше покраснел.
– Прошу прощения, я опоздал… – пытался он объясниться на английском, который с каждым словом становился все хуже. – Вас должен был встретить человек, который значительно лучше знает ваш родной язык, но…
Мне не хотелось слушать все это, не хотелось видеть, как он лебезит передо мной. Хотелось только скорее добраться до отеля, принять горячий душ и нырнуть в кровать.
Угрюмо вздохнув, я сама перешла на турецкий:
– Не утруждайте себя английским, я знаю ваш язык. Со мной вы можете разговаривать по-турецки.
Его глаза просияли радостью, тонкие губы расплылись в широкой улыбке, будто он только что встретился с родственником.
– Значит, знаете, – пробормотал он с признательностью, – очень хорошо. Я – Меннан… Меннан Фидан… Глава представительства нашей фирмы в Конье…
Он заметил, что я никак не среагировала на его слова, и, вероятно, подумал, что я на него злюсь.
– Еще раз прошу прощения за опоздание… – он опять попытался мне что-то объяснить.
– Все в порядке, господин Меннан, все в порядке, – перебила я его, – ничего страшного… А где здесь выход?
Суетливо осмотревшись, он показал на дверь слева:
– Сюда…
Я потянула свой чемодан на колесиках в указанную им сторону. Но Меннан тут же подбежал и вцепился в мой багаж.
– Пожалуйста, отдайте мне…
На лице у бедняги застыло такое умоляющее выражение, что я сдалась и отдала ему чемодан.
Он указал на сумку с ноутбуком на моем плече:
– Давайте это тоже.
– Нет, спасибо, чемодана достаточно, – ответила я.
Когда мы выходили из дверей аэропорта, солнце, сопровождавшее наш самолет на протяжении всего полета, исчезло, словно отработав до конца свою смену, но вокруг не стемнело – напротив, в воздухе разлился какой-то странный свет… Серебряный свет, наводивший на степь печаль отшельника…
А вот когда я приезжала в этот город в первый раз, с отцом, много лет назад, повсюду был совсем другой, более приятный свет… Тогда уже закончился обед… Кажется, было время послеполуденного намаза. Солнце еще не село. На проспектах, стенах домов, оконных стеклах, листве деревьев, лицах людей – повсюду лежал какой-то медовый оттенок. Этот желто-золотой цвет, слегка отдававший красным, не освещал город, а раскрашивал все, что попадалось ему на пути, сияющей пылью, замещал собой все другие цвета. То был незабываемый миг для меня, девочки, росшей на сказках, мифах, легендах и историях, связанных с этим древним городом. Я будто увидела настоящее чудо своими собственными глазами.
Мы с отцом разместились в огромном доме, построенном из саманного кирпича. Он не был похож ни на лондонские квартиры, ни на двухэтажные домишки в рабочих пригородах. В нем оказалась куча комнат, деревянные двери с тонкой резьбой, зарешеченные окна. Двор укрывали кроны деревьев, в саду стояли надгробия с навершиями в виде чалмы и выгравированными арабскими надписями. Я сначала подумала,