что я пытаюсь ее обмануть:
– Не видно меня будет, значица?
– Нет, вас не будет видно, будет только голос слышен.
Она мне явно не доверяла, и я взглядом попросила помощи у Серхата. Тот сказал:
– Не волнуйтесь, Незихе. Не будет она вас снимать, слово дала.
– Ну ладна, хорошо тогда. – Тревога ее полностью не отпускала, она внимательно посмотрела на меня. – Но смотрите, ежели снимать начнете…
– Не начнем. Мы не имеем права вас снимать без разрешения.
– Нет моего разрешения, – повторила она, – не снимайте меня на штучку.
– Мы просто запишем ваш голос.
– На магнитофон?
– Да, на магнитофон.
Незихе согласно покачала головой:
– На магнитофон можна.
Я положила камеру обратно в сумку и вытащила диктофон. Наконец-то можно было приступать к работе. Я нажала на кнопку записи.
– Конья, отель «Рубин»…
Это был заголовок.
– Рядом с нами два свидетеля произошедшего: Серхат Гёкгёз и Незихе Бостанджиоглу.
Начала я с Серхата:
– Ваша должность?
– Начальник охраны нижних этажей.
– В момент пожара вы находились в отеле?
– Да, пил чай на стойке портье.
– Один?
– Да, один. Отель был на ремонте, на следующий день должны были прийти маляры. Нас в тот момент во всем здании пятеро было. Кадир, покойные Меджит и Хусейн и Незихе.
Женщина снова подтвердила его слова:
– Угу, пятеро нас было.
Я выключила диктофон. Никто не понял, зачем я это сделала, в глазах у всех читалось недоумение. Чего хочет эта иностранка? Я же объяснила свой план максимально простыми словами:
– Давайте зайдем внутрь здания. Будет понятней, если вы сможете сразу показывать, где все происходило.
В глазах Серхата читалось подозрение, и я поспешила подкрепить свою просьбу:
– Мы уже обговорили это с Зией-беем, он не против.
На тонких губах Серхата появилась льстивая улыбка:
– Для нас это не проблема. Но здание разрушено, как бы вам там не пораниться.
«Как бы вам там не пораниться» – мальчишка сделал особый упор на эти слова. Моего турецкого хватало, чтобы понять, что именно хотел сказать этими словами заигравшийся в мафиозо дурачок. Когда-то в Лондоне я была секретарем в турецкой фирме. Со мной работала Тюркан, удивительная женщина, которая обучила меня всем сленговым и матерным тонкостям турецкого языка. Редко кто мог с ней в этом сравниться, некоторые сотрудники даже говорили о ней в мужском роде. Она время от времени говорила мне: «Крошка, не считай, что ты овладела иностранным языком, если ты не можешь на нем материться». Ее вклад в мое свободное владение турецким был, пожалуй, даже большим, чем вклад моего отца.
Несмотря на то что я прекрасно поняла, что хотел сказать мудилка Серхат (слово «мудилка» я тоже узнала от Тюркан, среди турецких ругательств оно нравилось мне больше всего), мне пришлось дальше разыгрывать роль глупой английской женщины.
– Благодарю вас за то, что вы