пятнадцать мужчина провозился с дверью и на последнем гневном рывке распахнул-таки.
В избу бесцеремонно ввалился сугроб.
– Морозно, – сказал мужчина, пнув непрошеного гостя.
Протянул руку к лопате, та стояла прям рядом со входом, и стал расчищать дорожку. В избу нападало еще немного снега. Стоя спиной к комнате, мужчина буркнул:
– Убраться надо.
Женщина набросила на плечи теплый платок и бросилась уничтожать снег: выкидала его на улицу, вылила и тот, что со вчера натаял в тазу. Затем вернулась в комнату, села растоплять печь: изба за ночь порядком выстыла.
Закончив с домашними хлопотами, женщина оделась потеплее и вышла на улицу.
Безветренно, но мороз, непривычный после вчерашней оттепели, больно щипал щеки. Женщина закрыла платком пол-лица: обветрится, как всегда, а мазать-лечить особо нечем. Обветренная кожа долго болит, будто обожженная, особенно неприятно такую кожу умывать холодной же водой. Клин клином не лечится.
День выдался хмурый. Видимо, злился на зиму за то, что та не ушла.
Мужчина уже разгреб дорожку от избы до калитки. К чему она им? Все равно в поселок он ходит редко, раз в две-три недели, не чаще. Женщина там и вовсе не показывается.
До ближайшего поселка мужчина добирался на охотничьих лыжах – двух широченных деревяшках, некогда ярко-зеленых, с железно-тряпичными креплениями для валенок. Сейчас же краска стерлась, оставив в напоминание о себе лишь несколько бледных полосок. Лыжных палок не нашлось, но они мужчине и ни к чему, только руки занимать.
Сейчас он прокладывал тропинку к реке. Пока подморозило, нужно воды натаскать. Женщина забежала в дом за ведром, чтобы спуститься, как только тропа будет готова. Иначе мужчина опять раскомандуется:
– Воду носи!
Всякий раз неприятно действовать по его указке. Словно она сама не знает, что ей делать. Словно она лентяйка какая! Лучше опередить его приказы, чтоб не выслушивать, чтоб понимал сосед – она и сама все знает, она и сама может. Ни к чему напоминания, ни к чему указки, пусть избавит ее от грозных взглядов.
Женщина встала за спиной мужчины, чуть поодаль, чтобы не мешать работе. Ведро на правую руку повесила.
За самым забором, ну как забором – продольные палки-балки да столбы, начинался резкий спуск к речке. По осени, когда они только прибыли сюда, пробираться по нему было боязно: песчаный берег под ногами то и дело осыпался, женщина падала, не в силах удержать равновесие, пару раз шлепалась в холодную речку. Утонуть тут не утонула, но кому приятно мокрым ходить?
Зимой из-за снега обрыв стал не столь резким, а вниз по тропинке мужчина выдолбил несколько ступенек – они заметно облегчали спуск-подъем, но вода из ведер то и дело выплескивалась, мороз ее тут же схватывал, образовывалась наледь. Чуть оступись, будешь танцевать до самой речки или катиться на заднице, бренча ведром на весь лес, отбивая об лед свое несчастное тело.
– Может, вбок тропинку пустить? – еле слышно предложила женщина. – Эта совсем уже скользкая стала.
Она