Старается, квохчет, бодрится. Анна не могла бы ездить к ней, будь она разбитой, недовольной, боящейся смерти старухой. Анна окружала себя оптимистами. Не выносила нытиков, хотя сама, чего греха таить, любила побухтеть. Она плохо чувствовала себя рядом с людьми разочарованными. Избегала сломленных, как прокаженных, боялась их. В трамвае она в очередной раз посмаковала мысль о том, что у нее все хорошо. Уютный дом, прекрасный сын, добрая толстуха Юлька, любимая работа, мужчины время от времени баловали ее вниманием. Молнии теперь ударяли где-то рядом. Анна с легкой грустью подумала о двух школьных подругах, оставшихся в России. Обе рвали задницы на работе, у одной свекровь второй год лежит, у второй диабет у сына и что-то с ногами. Есть, к счастью, еще Толик, однокурсник, у него своя группа, своя банда, как он говорил, и каждый раз звал Аню: нужна флейта, баян, окарина, они играли все народное, фольклорное. Что ты там киснешь в своей школе, мы дадим тебе шляпу с пером, оденем в дирндль, ты будешь царица альпийских лугов, пастушкой в белых гольфах! И скидывал ссылки на их выступления, где он сам седой, постаревший, но длинноволосый и молодой душой, в остроносых туфлях и кожаном жилете, наяривает на укулеле, а рядом юная скрипачка подыгрывает что-то вакхическое.
Анна вскинула голову, поймав себя на том, что она будто итог подводит? Выстраивает вереницу счастливцев и несчастливцев. Будто жизнь заканчивается, но ведь это совершенно не так, впереди у нее еще много, она надеялась, много приятных лет. Так откуда рассудительное уныние? О да. Это все из-за них. Проклятых сундуков. Они преследовали ее. С русалочьими, воспевающими дно, песнопениями. С кротовьим ностальгическим молчанием…
Только бы он не стоял на улице, думала Анна, приближаясь к дому, уже не удивляясь этому своему желанию-нежеланию. Только бы проскочить. Однако он стоял. И не один. Анна замедлила шаг, понимая, что встречи не избежать. Женщина, где-то Анна ее видела, села в авто…
Хлопнула дверца…
– Доброе утро! – приветствовал гробовщик.
– Доброе-доброе. Это? Это же не…
– Это Петра Држизгалова. Вы ее знаете?
Пораженная известием Анна подошла ближе.
– Знаю ли я Петру? Вы шутите? Ее все знают!
– Да, это верно, – он засмеялся. – Она купила у меня гроб. Для души, заметьте.
– Она похоронит в нем душу?
– Она хочет быть, как Сара Бернар.
Анна усмехнулась – метит в Сары Бернар? Как трогательно. Петра хоть и звезда, но до Сары ей, как свету ночной лампы до северного сияния.
– А мне в юности говорили, что я на Сару Бернар похожа.
Анна кокетливо пригладила темные волосы и повернула голову в положение, из которого она была особенно похожа на великую актрису. После совместного свиста под луной в разговорах с новым соседом Анна придерживалась шутливого стиля общения.
– У вас, я бы сказал, черты совсем другие, глаза слишком большие …вы больше похожи на Павлину Поризкову.
Бруно наклонился ближе и непозволительно откровенно позволил себе рассматривать слегка тронутое пудрой побледневшее