освещение. В доме напротив на втором этаже задернули занавески.
Одетая в широкие укороченные джинсы и синюю джинсовую куртку, мимо окна шла старшеклассница Эва. Точнее, не шла, а тащилась, намеренно шаркая и уставившись под ноги. Вдруг она остановилась и с отсутствующим видом застыла. Потом закрыла глаза, постояла так с полминуты, развернулась и медленно начала пятиться задом. Анна не спускала с нее глаз. Эта девчонка гипнотизировала ее своей плавной, меланхоличной медлительностью.
«Может, она слегка того», – подумала Анна полушутя, не всерьез.
– А ты когда была в новом салоне? – спросила Юлия, наполняя рюмочки доверху.
– Вчера утром. Как они все переполошились. Ты бы видела их лица.
Анна вытянула лицо, пародируя немыслимое удивление. Юлия прыснула.
– А я сегодня.
– Красивый парень этот гробовщик, да? – Анна опустила глаза.
– Да обыкновенный. У него лицо оптимиста. На того твоего пианиста из Куновице похож. Помнишь?
– Помню, помню.
– Видела розовый?
– Розовый шикарный! А под гепарда видела?
– О-о-о!
– А с лотосами?
– Бесподобный! На черта он гробы расписывает? Расписывал бы мебель! Но красивая вещь есть красивая вещь.
– В нашем образцовом доме теперь образцовые гробы.
– Да, все течет, все меняется.
Анна терпеть не могла этой прибаутки. И вот это еще Юлькино – «не надо цепляться за прошлое». Что это значит? Да, поразительно, как легко Юлька пережила свой развод. Нет, сначала она переживала, пока не понимала в чем дело, чувствовала, что-то не так. Но как узнала о его пассии, полудикой турчанке-посудомойке, а муж не стал отпираться, какая она вдруг сделалась предприимчивая и активная, муж даже обиделся, хотя Юлька его, конечно, любила.
По улице проехал цыган в телеге, запряженной задумчивой лошадью.
Домой Анна возвращалась около полуночи. Ночная тишина располагала к умиротворению. Свежий ветерок теребил какую-то ностальгическую струну. Давненько Анна не гуляла по ночам. Сколько прекрасных весенних ночей пропустила. Как давно не любовалась звездным небом. Над соседними домами на небесной тверди светился ковш. А вон та яркая точка, кажется, Юпитер. Глядя в небо и благоговейно вдохнув, Анна раскинула руки в стороны. Как все-таки хорошо получать хорошие новости! Какой странный вчера был день! И сегодня день тоже странный. Утром в парке она выгуливала Шваба (старый пьяница Йоргос снова проспал до обеда) и училась играть на волынке. До ирландской свадьбы Сары, ее ученицы, всего ничего. Под открытым небом мешок оживал, раскрывался, отдаваясь воздушным струям, и летела над городом пастушья мелодия, воспевая жизнь, ее отзывчивость, ее стойкость. Анна неистово дула в палисандровые дроны, находя, что в парке превосходная акустика, а Шваб, сделав свои дела, лежал у ее ног, завороженный мастерством дудения и волнующим шевелением таинственного мешка. Потом полицейский нарисовался. Выговаривал, стыдил, волынка, видите ли, громкая, нарушает, видите ли, общественный