И вот я разглядел её в компании нескольких женщин и полноватого мужчины в очках, наверное её мужа. Увидев нас, она будто вздрогнула и сделала несколько шагов навстречу, целясь глазами в меня. Она явно настроена решительно, бодро, и, кажется, формат мероприятия её не смущает. С пищеварением у неё, очевидно, тоже всё в порядке. Джейн с мамой, заметив опасность, предательски отстранились.
– Я тогда по телефону не хотела тебе это всё говорить, у меня, знаешь ли, дома дети, и я не хотела, чтобы они узнали, какой у них дядя…
– Корн…
– Так вот, я хочу у тебя спросить: как тебе вообще в голову пришло сказать такую дикость? Почему я должна выслушивать от своих друзей, что мой братец, видите ли, высказывается против Бога на какой-то вонючей подпольной радиостанции? Что бы сказала тётя, услышав такое? Мне даже стыдно говорить это сейчас!
– И тебе привет. – Я немного опешил от напора и только ближе к концу фразы понял, о чём речь. К слову, с её детьми я незнаком, так что можно не беспокоиться о репутации. – Я сюда не ругаться пришёл. – Беру букет в обе руки, чтобы создать барьер между нами. Ненавижу истерики – сразу захотелось оттолкнуть Корнелию подальше и вдогонку кинуть букет, но я взглянул на маму – она явно ждёт, что я буду добр к сестре.
– Значит, тоже слушала интервью?
– За кого ты меня держишь? У меня есть работа и семья, в отличие от наркоманов, которых ты травишь. – Она старается говорить шёпотом, но фактически беззвучно кричит, придавливая связки, выдыхая больше воздуха, отчего кажется ещё более омерзительной.
– Так откуда ты узнала, что я что-то говорил?
– Узнала и узнала, – люди рассказали. Главное не то, откуда я узнала, а то, что ты мог хотя бы… Раз ты не принимал никакого участия в… В общем, мог хотя бы не позорить нашу семью там, не говорить такие вещи.
Корнелия запыхалась. Закончилась энергия, и я выиграл по очкам. Она сложила руки на груди, и я понял, что сейчас самое время отделаться от этого и занять своё место у края раскопанной ямы. Я глубоко вздохнул, отвёл глаза в сторону и изобразил виноватого студента. Студента, который готов выслушать любые обвинения, лишь бы его поскорее отпустили. Она сунула руки в карманы, подняла голову подбородком вперёд, явно чего-то ожидая.
– Тем не менее я… соболезную. Вот цветы.
– На могилу положишь, мне не надо, я живая ещё. – Перед этими словами руки Корнелии всё-таки рефлекторно вынырнули из карманов и, не удостоенные ничем, просто повисли.
– Ну да, точно… – Я опускаю букет и оглядываюсь в надежде, что Джейн и мама спасут меня, но они скрылись.
Корнелия не уходит, и воцаряется дурацкая пауза. Наглость и бытовое хамство всегда были её верными спутниками.
В целом вид у неё, как обычно, хмурый, тревожный и болезненный. Не самая дешёвая, но совершенно безвкусная одежда с перекосом в показную скромность. Неопрятность подчёркивают