сделаю тебе тенек.
– Перестань, это глупо.
Он засунул руки в карманы, вжал голову в плечи и обвел взглядом двор. Вдруг в параллельном потоке, со стороны Церковной лестницы он заметил высокого, худощавого человека в клетчатой, мешком висевшей рубахе.
– Смотри, это же Леха! – сказал он.
– Где?
Рита обернулась.
– Тебе показалось, – спустя долю секунды ответила она.
еловекился. иему машут,евшей на плечах рубахе. и худощавую фигуру в— Нет, это точно он, – Архипов поднял руку и помахал.
Увидев, что ему машут, человек остановился и близоруко прищурился. Взгляд его оживился, он обернулся, сказал кому-то пару слов, и стал протискиваться к ним.
Рита отвернулась.
– Зачем ты его позвал?
– Он бы все равно нас увидел.
Литвинов был не один: за руку его держала невысокая девушка, беленькая и вся какая-то мягкая. Из рукавов ее футболки выглядывали круглые детские ручки с ямочками на локтях. Казалось, что если надавить на эту белую руку, то кожа на ней тут же вернется в прежнее состояние, не оставив никакого следа нажима. Пряди негустых, светлых волос мягко спускались ей на плечи. Между двух круглых щечек сидел маленький вздернутый носик, а под ним улыбался нежный, маленький ротик.
Именно она первой поздоровалась с ними.
– Привет! – сказала она, и ямочки заиграли у нее на щеках. – Вы друзья Леши?
– Это Света, – представил ее Литвинов.
– Я Костя, – Архипов протянул ей руку.
– А это Рита, – сказал Литвинов, переводя взгляд на Риту.
– Да, это Рита, – сказала Рита.
Рита не любила Литвинова. Архипов знал это, знал это и сам Литвинов, потому что Рита никогда не скрывала своего отношения к нему. А между тем, Литвинов был другом Архипова, и когда-то сокурсником Риты.
Литвинов принадлежал к породе желто-пегих блондинов, бесцветных, словно бы выветренных прибалтийскими ветрами. Ни красивым, ни даже приятным его лицо не казалось. Но было в нем некоторое своеобразие.
В голубых до белесости глазах жили очень подвижные, острые, птичьи зрачки. Он близоруко щурился по привычки вглядываться в предметы, но этот вечный прищур накладывал маску высокомерия на его лицо. Нос заканчивался квадратным, вздернутым и очень острым кончиком, что придавало Литвинову въедливое, ехидное и вместе с тем задорное выражение. Подбородок разделяла бороздка, слишком длинная и глубокая, чтобы называться просто ямочкой. Думая о чем-то, он обычно хмурился, поэтому между бровей у него рано залегла маленькая резкая морщинка. Вместе с бороздкой она как бы рассекала его лицо надвое. Одевался он всегда будто с чужого плеча, а привычка сутулиться делала его сжатым, скрученным и хуже сложенным, чем он был на самом деле.
– Удивительно, что мы встретились, правда? – проговорила Света, поднимая радостные глаза на Литвинова и все еще держа его за руку. – Леша мне о вас рассказывал. Он сказал, что вы – его лучшие друзья.
На губах Литвинова застыла