Мне известно, что она, в отличие от Руби, регулярно посещает Храм. Она умна, раз нашла способ совместить интересы сестры и веры. Вопрос в том, как она поступит, когда требования сестры и ее бога станут различаться.
Признаюсь, до сегодняшнего дня никогда не разговаривал с зеленой сестрой, а после знакомства с сестрой Берис больше и не хочу. Последний раз я был в Храме в Алиноре много лет назад, но священнослужителя из нашей школы я помню очень хорошо. Добродушный упитанный мужчина в псевдовоенной униформе и с улыбкой на лице – он очень сильно отличался от сестры Берис.
Мы сворачиваем за угол, и я переключаюсь на дела насущные. Лаския непременно захочет подняться со мной в квартиру, я же не готов впускать ее в свой мир. Я не хочу видеть ее рядом с мамой, не желаю открывать ту часть жизни, которая прошла за морем. К тому же ей не стоит видеть, как мы живем. Оставить ее на улице в такой красивой одежде тоже нельзя. Пока меня не будет, на нее могут напасть и ограбить, а это не лучшим образом повлияет на мое будущее.
– Ты живешь здесь?
Удивленный ее вопросом, поднимаю глаза и понимаю, что до дома мы добрались быстрее, чем я ожидал, и уж точно раньше, чем хотелось бы.
Лаския распахивает дверь и придерживает ее, пропуская меня вперед, чем подсказывает, как с ней поступить. Она легко преодолевает шесть пролетов наверх, даже дыхание не сбивается. Если ее увидят в коридоре, это вызовет не меньше вопросов, чем ожидание на улице, поэтому я кивком приглашаю ее следовать за мной и открываю входную дверь.
Войдя, она захлопывает дверь за собой, прислоняется к ней спиной и замирает, сунув руки в карманы. Мельком оглядываю ее стройную фигуру в безупречном костюме с жилетом поверх накрахмаленной белоснежной рубашки, рукава закатаны до локтей. Все в ней прекрасно, отчего окружающая обстановка кажется еще более убогой.
У нас в квартире две комнаты. В одной стол, плита и диван, на котором сплю я. Сюда я приглашаю Ласкию, а сам ухожу в другую комнату, где в постели лежит мама.
Она смотрит в окно на темное ночное небо и поворачивает голову, когда я вхожу. Ее некогда золотистая кожа приобрела землистый оттенок, вокруг глаз залегли тени, а фигура кажется мне особенно субтильной – так бывает всякий раз, когда я возвращаюсь из города, полного жизненной энергии.
Из детства я смутно помню, как мы приезжали сюда, в Порт-Наранду, в гости к бабушке. Она была невысокой и очень худой, а с возрастом стала еще миниатюрнее. За несколько десятилетий до того она переехала в Порт-Наранду из Кань До, вышла замуж за местного и осталась здесь. Дни напролет она проводила с такими же бабушками, как сама, обсуждала всех вокруг и выносила критические замечания с нескрываемым удовольствием. Я тогда часто думал, что однажды мама станет такой же. Скорее всего, нет. Скорее всего, она просто тихо уйдет в небытие, а ее сходство с бабушкой заканчивается худобой и невысоким ростом.
– У тебя кровь, – едва слышно произносит она и замолкает, чтобы откашляться.
Ругаю себя за то, что забыл умыться, и сажусь на край кровати. Мама заходится