с головой уйти в военные дела, оглушить себя работой, на какое-то время забыть обо всем, забыть о ней…
Но Цинлянь думала иначе. Едва услышав его слова, она сразу же возразила:
– Ну уж нет. Другие пусть говорят что хотят, но для меня нет никого лучше вас, молодой господин!
Ясно было, что в попытках утешить Фухэна она невольно высказала то, что было у нее на сердце.
Он медленно отвел взгляд от нее и произнес с нарочитым спокойствием:
– Завтра годовщина смерти моей сестры, приготовь все необходимое.
Цинлянь еще многое хотелось ему сказать, но этими словами он словно разрезал возникшую между ними нить взаимопонимания. Она замолчала и, помедлив, кивнула.
– Слушаюсь.
Девушка ушла, хотя ей явно этого не хотелось. На полпути она, не удержавшись, обернулась.
– Молодой господин, ветер поднялся, вам лучше поскорее вернуться.
Фухэн не ответил, он даже скинул плащ, свернул и положил на каменный стол рядом. Он остался сидеть в одиночестве под луной, и простой белый свет падал брызгами на его голову и плечи, словно снег.
У Цинлянь сердце болело от одного взгляда на него. «Бросить такого человека без малейшего снисхождения… Кто же ты, младшая супруга Лин?»
Забытый и тоскующий о прошлом дворец Чанчунь вдруг снова наполнился жизнью.
Туда-сюда сновали служанки и евнухи, наводя чистоту в погребальном зале. Фухэн зажег три палочки благовоний перед изображением покойной императрицы.
Белый дым заструился возле статуи.
«Сестрица, – говорил про себя Фухэн, глядя в каменное лицо, – неужели ты заранее знала, что для меня настанет этот день?»
Она ушла, и все слова, которые он хотел ей сказать, оставалось лишь навсегда похоронить в сердце.
Не в силах сдержать скорбь, Фухэн вышел из главного зала, когда на него кто-то налетел, да так, что рассыпал все мясо для поминальной трапезы из миски.
Старшая служанка рассердилась:
– Это так ты подносишь мясо для поминовения, что оно все оказалось на господине Фуча?!
Неосторожно налетевший на Фухэна паренек распростерся ниц.
– Простите, господин Фуча, я так виноват, что заслуживаю любой кары!
Фухэн, опустив голову, посмотрел на свою одежду.
Кроме мяса, в миске был и бульон, и все это теперь стекало с его груди, источая запах жирной пищи. Не удержавшись, он нахмурился.
Ему нужно было в павильон Янсинь, явиться туда в таком виде было бы неуважением к государю, но… Он взглянул на паренька: это был евнух лет двенадцати-тринадцати.
– Ох, господин Фуча, этот мальчишка совсем недавно во дворце, ни в чем не смыслит. – Старшая служанка уже изготовилась, чтобы отвесить мальчишке тумака. – Сейчас-то я преподам тебе урок!
– Оставь. Это ребенок, ему, поди, и тринадцати нет, не о чем и говорить.
Только тогда старшая служанка опустила занесенную для удара руку и посмотрела на него с сомнением.
– Господин