не так? – спросил он.
– Восемьсот двадцать пять тысяч долларов? – спросил я.
– Наверное, я не помню, – поморщился он. Гелла уже ушла, и уточнить было не у кого. Я продолжал сидеть в кресле.
– Что-то не так? – участливо спросил он. – Это как-то связано с суммой?
Это было связано с суммой. Я никак не мог посчитать всё это в рублях.
– Это твоё несчастливое число? – спросил Коровьев. Я стал всматриваться в его лицо. Он интересовался абсолютно искренне, заботливо.
– Нет, с числом всё в порядке, – сказал я. – Голова немного кружится.
– Нет, не кружится, – осмотрев внимательно, вынес приговор Коровьев. – С твоей головой полный порядок, уж мне ты поверь!
Я, честно говоря, и не спорил.
– А то можем ещё какой-нибудь галстук за тысячу-другую взять и будет полный порядок. Хочешь?
Я не хотел.
– Тут больше нечего делать, – почему-то печально сказал Коровьев. – Идём!
9
Я не знал, как мне себя с ним вести. Никогда раньше я не общался с человеком, который был подвержен таким резким сменам эмоционального состояния. Ещё я никогда не попадал в такие истории, которые произошли со мной в тот день, но к такому всему удивительному я потихоньку стал привыкать.
На улице у машины нас ждал водитель. Коровьев почти плакал. Стоял у водителя и прикрывал рот рукой, а глаза его, красные и воспалённые, слезились.
– Вы езжайте, – сказал он мне, – а я пройдусь по Тверской.
Он уже хотел повернуться и уйти, но я бросился за ним.
– Постойте! А как же деньги? – почти что кричал я.
– Деньги? – испуганно свистящим шёпотом произнёс Коровьев. – А что с деньгами?
– Александр Иванович меня же отправил к вам, чтобы вы дали денег для Музея! Вы помните? У нас громадный долг!
– О ужас! – Коровьев упал на колени, вцепился в меня длинными крючковатыми пальцами и стал буквально реветь. Слёзы невероятно крупными каплями стали падать на тротуар, и было слышно, как они разбиваются, словно они были из хрусталя.
– Громадный долг! – взревел он и прижался ко мне, подползая на коленях. Я не успел оглянуться, чтобы посмотреть, как на нас в этот момент смотрят, а он уже перестал рыдать, вскочил на ноги и стал меня трясти:
– А долг очень громадный?
– Сто четырнадцать тысяч, – сказал я.
– Сто четырнадцать тысяч! – взревел за мной Коровьев, рухнул на колени и принялся истошно рыдать. Вновь крупные слёзы стали сыпаться на тротуар. Я не знал, что делать дальше.
– Где же взять такие деньжищи? – спросил он, мгновенно вскочив. Я хотел было сказать, что он только что купил одежды на какую-то невероятную сумму, но он всунул руки в свои клетчатые брюки и я с изумлением увидел, что сквозь ткань пролезают его длинные пальцы.
– У меня же нет ни копейки! – заголосил он.
Я был ошеломлён.
– Откуда же взять столько денег? – и он ринулся ко мне, схватил меня за горло и непроизвольно начал душить.
– Может быть, с неба? – как-то страшно произнёс