принесенные из какого-то сквера, и уличная же урна между ними. Странные люди работают в этой больнице: в одной комнате свалена старая мебель, а в другую комнату из-за отсутствия мебели притащили уличные скамьи.
В комнате обнаружились два взлохмаченных молодых человека, как я понял из разговора – айтишники. Они меня просветили, что это курилка для техперсонала и на больных им, в общем-то, наплевать, если их немного и они не мешают спокойно покурить. Но вот дальше по коридору курилка медиков, и если больной сунется туда, то будет большой скандал.
Вообще, я давно заметил, что человек на работе преображается. Милый и стеснительный по жизни мужчина, подкаблучник и маменькин сынок, мгновенно меняется, надев белый халат и шлепанцы. А уж если этот человек облачается в форму, мантию, дорогой костюм или другие виды одежды, призванные выделять его из серой толпы, то всё – количество словленных звёзд зашкаливает.
Это я ещё не говорю про знаки отличия, награды и звания. У многих моих знакомых все стены в кабинетах завешаны рамками, в которые вставлены красивые листочки бумаги с текстом о том, что владелец кабинета – молодец.
Люди готовы годы жизни потратить на то, чтобы повесить на грудь кусочек блестящего металла или добавить к своему имени «кандидат наук» или «заслуженный артист». Этакое нематериальное поощрение, которое ценится только потому, что именно тебе разрешили пользоваться этими словами или носить эту железочку.
Справедливости ради надо сказать, что женщины менее падки на такие цацки.
У них своя шкала тщеславия и другие показатели успешности. Вот если бы медаль была от Балансиаги или Версаче, они бы, наверное, еще поборолись. Женщины менее честолюбивы чем мужчины и более практичны. Они ценят то, что можно потрогать, а не то, что можно повесить на стену и вздыхать с замутненным от счастливых воспоминай взором. А еще лучше если все подруги обзавидуются и будут говорить, что это вульгарно и совсем не идет к платью.
Переодеваясь, вместе с одеждой человек меняет статус, становится вершителем чужих судеб, возносится над остальным человечеством и уже не хочет курить в одном помещении с простыми, не совсем здоровыми смертными.
Слова айтишников я принял всерьез и клятвенно побожился, что никому не скажу про эту курилку и никогда не зайду в следующую, элитную курилку. Айтишники синхронно махнули гривами и вернулись к своему разговору.
Я айтишников не подслушивал, но говорили они громко и очень эмоционально. Обсуждали они что-то свое, на высоком языке недоступном лузеру вроде меня. Я понимал только мат, междометия, и то что Арбанян вообще охренел. Увидев, что я невольно прислушиваюсь к их разговору, они замолчали и вопросительно уставились на меня. Я их успокоил сказав, что Арбанян мне тоже не нравится, на что они снова синхронно махнули обросшими головами и продолжили общаться высоким штилем. Дополоскав косточки Арбаняну, айтишники ушли, а я наконец-то остался один в чудесной комнате.
Ещё раз, уже про запас,