что его сердце принадлежало Фанни. Себастьян переживал, что брак с кем-то ещё запятнает его, что он будет считаться несвободным, и навсегда лишится Фанни. В течение нескольких недель с момента заселения в гетто Себастьян с Фанни провели некоторое время вместе, играя в карты с другими детьми или читая книги, которые получалось отыскать. По-прежнему переживающая утрату отца Фанни была немногословна. И всё равно для Себастьяна эти моменты ощущались как единственные лучики света в непрекращающемся пасмурном дне.
Теперь, стоя среди будущих новобрачных, Себастьян снова думал о лице Фанни и молился, чтобы она никогда не узнала о том, что он сейчас сделает. Отведя глаза, он надел на палец Ривки кольцо. В свои пятнадцать Себастьян Криспис стал мужем, даже не глядя на свою новую жену, как будто, если чего-то не видеть, оно может исчезнуть само собой.
Три предательства
Когда Господь распределял качества, Правду раздали всем. И людям, и животным – каждому существу досталось понемногу. А вот предательство…
Им наделили лишь человека.
И это переносит нас в следующий день:
В нашей истории этот день стал днём сразу трёх предательств. Все они произошли поздним утром на вокзале барона Хирша, откуда отправлялся последний поезд из Салоников до лагерей смерти в Аушвице.
В предыдущие месяцы было восемнадцать рейсов. По мнению Удо Графа, всё прошло достаточно хорошо. По расписанию. Без происшествий. Удо пошёл на некоторые уловки, чтобы всё двигалось гладко, например говорил евреям перевести деньги в польские злотые и раздавал кредитные билеты, которые так никогда и не будут обналичены. Удо с наслаждением наблюдал за голодающими балбесами, добровольно отдающими свои последние гроши и по-прежнему верящими в то, что нацисты в конце концов отнесутся к ним справедливо. Он даже привлёк солдат, чтобы те, как носильщики, грузили в поезда чемоданы.
Однако лучшей его затеей стал Нико Криспис. Удо считал этот ход гениальным. Мальчик в точности выполнял все указания: лавировал между толпами людей, нашёптывал обещания будущих рабочих мест, домов и «Переселения!». Это позволило посадить в тревожных умах пассажиров то самое зерно правды, необходимое для того, чтобы заставить их подняться в вагоны.
Нико, носящий выданную ему Удо жёлтую звезду, так убедительно «пересказывал» всем подслушанные слова немецкого офицера о воссоединении еврейских семей, что некоторые пассажиры даже благодарно обнимали его в ответ. Многие проживали по соседству с Нико или ходили с ним в синагогу – они звали его Хиони, – и то, что он жив и здоров, радовало их ровно настолько, чтобы поверить в его историю. Удо гордился тем, что разработал эту тактику с евреем-лгуном, и решил, что при следующем разговоре с Волком упомянет его и, возможно, они вместе обсудят военную стратегию.
В течение этого времени Удо позволял мальчику спать в его прежней комнате. Судя по всему, мальчика это успокаивало. За ужинами