понизил голос. – Впрочем, есть один препарат, но он пока не прошел клинических испытаний. Ко мне приходили люди, просили найти добровольцев из пациентов. Возможно, вы бы им подошли.
Антон вскинул глаза, пожалуй, слишком поспешно.
– Правда, мест уже нет, желающих было много, сами понимаете… Но я попробую что-нибудь для вас сделать, пообщаюсь с Борисом Шикановым.
– С Шикановым? Он дал мне свою визитку.
– Прекрасно! Вот вы и позвоните, он очень отзывчивый человек.
На пороге Антон задал последний вопрос.
– Есть вероятность того, что вы ошибаетесь?
– Я бы на это не рассчитывал.
Антон вышел из клиники ходячим мертвецом, кем, впрочем, и являлся. Присел на ближайшую скамейку и наблюдал за воробьями, затеявшими потасовку из-за высохшей корки хлеба: вот птаха отгоняет другую ударом клюва, отщипывает невидимую кроху, отпрыгивает, примеривается и снова клюет. Тот, кто борется остервенело, получит больше, а значит, выживет.
Всплывали в памяти его победы: покалывающий страх перед каждым взломом и ни с чем не сравнимое удовольствие, когда ключ подходил к замку, а тайна открывала завесу. Он вдруг увидел себя со стороны: дни и ночи за монитором, согнув спину, забыв о голоде и сне, – и это была его жизнь?
Антон скользнул взглядом по корпусам клиники. За кованой оградой у одного из них сидел человек в инвалидном кресле: волос нет, медицинскую маску сдвинул под подбородок.
Ноги сами вынесли его за ворота. Человек обернулся, заслышав шаги. Мальчишка еще, лет пятнадцати.
Детское онкологическое отделение.
В пятнадцать демоны Антона были намного мельче: школьные задиры да бурлящий тестостерон. Потом его нашел Тайлер, и всё это перестало иметь значение… Паренек же бился насмерть, и, даст бог, когда-нибудь победит. Лицо его было не бледным даже – бесцветным. Волосы всё же имелись: едва заметный пушок задорно топорщился на макушке, голова-киви. Антон молча дивился: улыбка у мальчишки счастливая. Сквозь облачную завесу пробивалось солнце и окрашивало мир в золото. Мальчик поднял лицо к небу и щурился, будто кот у теплой печи, и сказал:
– Хороший день.
– Кому как. Ты почему здесь один? – спросил Антон.
Пацаненок наконец повернул голову к собеседнику.
– Мама забирает вещи из палаты. Еду домой.
Антон готов поклясться, что луч света, пройдясь по ступеням крыльца, будто нарочно задержался на мальчике.
– Лечение помогло?
– Ну как сказать, – помрачнел тот. – Не хотелось бы еще раз сюда не загреметь. Говорят, бывают рецидивы.
Он глубоко вдохнул пряный сентябрьский воздух.
– Полгода не выходил. Когда сюда привезли, еще снег не весь стаял.
Шесть месяцев на больничной койке – тяжело, наверное, но Антону не дано знать. У него не было столько времени.
– Я Игорь, кстати. Игорь Грачев, острый лимфобластный лейкоз, – представился пацаненок.
– Антон, – он протянул руку и поразился, насколько мальчишеская ладонь