будет в восторге».
Если поднять глаза, взгляд наткнется на череп крупного марала с изящно изогнутыми рогами. Молчаливого советника.
– Что еще остается… – пробормотал Борис.
Череп не ответил, но в темных провалах глазниц он уловил тень воспоминания о том, как перед смертью зверь отчаянно боролся за жизнь.
Трип на юг
Бор.
Шел восемьдесят пятый год, похожий на прежние и отличный от остальных. Падали самолеты, на Ближнем Востоке велась резня, США вводили и отменяли санкции, а прогресс двигался семимильными шагами навстречу цифровой диктатуре. Воевали в Афганистане. Всерьез мечтали о межзвездных полетах в обозримые десятилетия. Конечно, если хохмач Рейган всего лишь шутил1.
Московская Олимпиада, а затем и видеосалоны с заграничными фильмами напрокат размотали уютный советский кокон, развеяли дымом образ капиталистических бездушных чудовищ и ослепили заморским благополучием. Уже разрешили смотреть на Запад, но нельзя было трогать. Можно думать, но нельзя говорить. Оттого начинали петь.
Борис, в годы юности просто Бор, учился в Ленинграде на четвертом курсе экономического факультета. Политэкономию он не любил, сюда его запихнул отец, да и мать твердила, что так будет правильно. Будущее расписано: окончит с красным дипломом, а дальше бухгалтером в партийную организацию, к уважению и благополучию. Но зима восемьдесят пятого разрушила эти нехитрые планы.
Бор завидовал жадности, с которой Максим уплетал посиневший картофельный труп и целлюлозную котлету – аппетит отбила вонь грязной тряпки, которой протерли столешницу.
– Есть будешь? – с полным ртом спросил приятель.
Бор покачал головой, и друг, просияв, забрал у него тарелку.
– Да это… мне еще столько пахать, что кусок в горло не лезет. Рассчитать оптимальное расходование ресурсов… Я в этих математических моделях с трудом соображаю. У вас на юрфаке практики меньше, языком только мелете.
– Мне бы твои проблемы, Шиканов! Лето кончилось, теперь не подзаработать нормально. Рвануть бы сейчас в стройотряд…
Максим, как обычно, драматизировал. Стипендии хватало, чтобы относительно безбедно существовать, но Макс любил пожить на широкую ногу: раз в месяц после получки шикануть по полной программе. Деньги уходили от него в тот же миг, что и приходили – Макс служил им идеальным посредником.
– У меня в шкафу третий год одни и те же брюки, – жаловался он. – Даже ем за твой счет. Тебя хоть мамка денег подкидывает. Если бы не ваш уговор с отцом, ты бы жил как король. Не надоело играть в автономию?
– Ты это… прекращай. Не хочу я от него ничего, – ответил Бор. – Мы так решили: я живу самостоятельно, он не вмешивается. Как по мне, надо позволять детям набивать шишки.
– При этом от помощи мамочки не отказываешься, – усмехнулся Максим.
– Вот поэтому юристов никто не любит: всё переврете так, что кругом виноват останешься.
– Ладно треплешься. Куда уж нам, простым смертным?
– Иди