больше слушать истерику любовницы. – Он привез твое платье к предстоящему приему.
Я оценила выдержку и невероятно прямую осанку этой дамы. Моложавая, лет сорока, еще довольно красивая лицом, стройная и надменная, одета в синее дорогое платье с небольшим декольте. Мать Шереметьева показалась мне именно такой, какой и должна быть мать богатого графа.
– Ах, и вправду, мое платье! – словно опомнилась Елизавета. – Я так переволновалась, что совсем забыла про прием! А праздник уже послезавтра, Григорий! А ты шатаешься невесть где! А мое платье еще не готово! Какой будет конфуз! В чем я выйду встречать гостей?
Прием? Удивилась я в очередной раз за сегодня.
Любовница принимает в моей усадьбе гостей и заказывает себе наряды, пока я без денег бегаю по лесу и, словно крестьянка, рожаю в доме лесника?
Мда-а… просто замечательная жизнь у этой Любаши. Нечего даже добавить в этот гнусный водевиль несправедливости и сарказма.
– Лизонька, ну что ты так разволновалась, яхонтовая моя? – ласково обратился к девице граф, беря любовницу под локоток. А я опять поморщилась от его слащавого тона. Слава Богу, со мной он так не разговаривал, а то бы меня, наверное, стошнило. – Портной же здесь. Непременно вели ему дошить все сегодня.
– Ты прав, дорогой, так ему и прикажу!
– Да, ступай уже, – поддержала сына свекровь. – Он тебя уже битый час дожидается, Лизавета.
– Пойдем в дом, душенька, а то простынешь, – добавил Шереметьев и уже обвил талию девицы сильной рукой, подталкивая ее к дверям, услужливо распахнутым дворецким. Но, как будто что-то вспомнив, обратился к даме: – Матушка, прошу вас, распорядитесь насчет лекаря, и немедленно. Надо осмотреть дитя и графиню.
– Все сделаю, сынок, не беспокойся, – ответила машинально дама и окинула взглядом экономку, держащую ребенка и меня, замершую у лошади.
Отметив, что сын с любовницей исчезли в доме, свекровь приблизилась к дородной женщине и велела:
– Дайте мне ребенка, Агриппина Ивановна. Я сама позабочусь о нем.
Она бережно взяла на руки Анечку, заглядывая в ее личико. Та, видимо, все еще спала.
– Ступайте, подготовьте комнату для дитяти. Хорошо проветрите и после натопите детскую, – продолжала командовать мать Шереметьева.
– Слушаюсь, госпожа, – закивала экономка и засеменила в дом.
Свекровь же обвела глазами остальных слуг и строго спросила:
– А вы что глазеете? У вас что, дел нет?
Когда после окрика дамы все слуги быстро ретировались от парадного выезда и крыльца, женщина обернулась ко мне.
– Ну что ты там стоишь, девочка? Пойдем скорее в дом, тебе надо поскорее принять ванну и переодеться. Ты вся в грязи.
– Да, – согласилась я и быстро поднялась к ней по широким ступеням.
Когда я поравнялась с ней, женщина тихо сказала мне на ухо:
– Я молилась за тебя, милая. Хорошо, что ты благополучно разрешилась от бремени. И Гриша нашел тебя так скоро. – Она даже тепло улыбнулась мне. И тут же снова стала серьезной, опасливо оглядываясь