мне слышится:
– Мы сделаем красивых деток. – Зерна падают сквозь мои пальцы на ступеньки. Меня приводит в ужас мысль о том, что мне предстоит рожать таких же свинорылых детей, как он сам.
Поросята карабкаются на крыльцо, чавкают у моих ног кукурузой. Они обнюхивают мои башмачки, тычутся пятачками в чулки, хватают их зубами.
– Нет, нееет! Пошли вон! – Я луплю их сумочкой, но на крыльцо лезут все новые хрюшки, их грязные копыта оставляют пятна на моем бархатном платье. Я отпихиваю их, теряю равновесие, прыгаю с крыльца и скольжу вниз по щиколотку в грязи.
Маман и отец Мелвина слышат мои крики и выходят из дома.
– Замрите, и они отстанут, – советует мне Мелвин. – Они просто хотят подружиться с вами.
– Я не хочу дружить с вашими хрюшками! – кричу я и, жертвуя своими башмачками, спасаюсь бегством по навозу и грязи. Меня преследует свинья с выводком поросят.
От кареты меня отделяет большая лужа. Я прыгаю через нее, лечу по воздуху и приземляюсь как раз в ее середину. Оказывается, это вовсе не лужа, а навозная жижа с зернами кукурузы. Мои шикарные башмачки окончательно покрываются свиным навозом.
Маман и оба Сюйона хватают меня.
– Барб-Николь, позвольте вам помочь! – умоляет Мелвин.
– Мне невозможно помочь, месье, – отвечаю я, садясь в коляску в моей испорченной обуви. – Я обречена. На мне тяготеет проклятие – мой сверхчуткий нос. Я до обмороков не переношу запахи.
– Это заразная болезнь? – Он пятится от меня.
За его спиной маман грозит мне пальцем.
– Да, боюсь… что заразная, – говорю я. – И неизлечимая. Если я стану вашей женой, то долго не проживу… Маман, нам пора ехать! Я чувствую, что приближается приступ, и я скоро упаду в обморок.
3
Как сделать из мухи слона
Всю обратную дорогу струйка ледяной воды течет из дыры в крыше коляски прямо на мои испачканные башмачки. Вскоре на них снова проступают сквозь грязь нарисованные цветы. Навозная вонь сливается с парфюмом маман в тошнотворный ужас. Зажав нос, я нарочно выставляю вперед ноги, чтобы мать видела их. Пускай посмотрит, во что превратился ее недешевый подарок.
– Ну, Барб-Николь, ты у меня дождешься! – Маман всю дорогу бурчит про мою грубость, бесстыдство и неблагодарность. Ее голос сливается со скрипом колес и чавканьем конских копыт по раскисшей дороге. Дождевая завеса скрывает линию горизонта, отделяющую тусклое небо от унылых полей с щетиной серой травы.
– Я не хочу, чтобы мою землю превратили в свиноферму, – заявляю я.
Она возмущенно трясет своим шиньоном-гнездом.
– Не тебе решать, Барб-Николь. Я уже объяснила тебе, что твоя земля на самом деле тебе не принадлежит. Она перейдет от твоего отца в собственность твоему мужу.
– В твоей власти освободиться от этого, – цитирую я популярный лозунг из новых. – Достаточно лишь захотеть.
– Тоже мне – Олимпия де Гуж, – фыркает маман, и я в шоке, что она слышала про нее, ведь