Ребекка Розенберг

Вдова Клико. Первая леди шампанского


Скачать книгу

ловили головастиков и растили их, пока они не превращались в крошечных лягушат? Тогда мы выпускали их на свободу. Тогда-то я и стала называть его в шутку Головастиком. Впрочем, теперь ему это наверняка не по нраву.

      Филипп, щурясь, глядит на сына.

      – Франсуа только что вернулся из армии.

      Головастик не поднимает глаз.

      – Франсуа, как я рада тебя видеть! – говорю я.

      Мои вопросы к его родителям, пока его не было, всегда оставались без ответа. Маман ругала меня и запрещала спрашивать, но как могла я забыть друга, который читал мне Вольтера и Руссо, помогал забираться на узловатые деревья, тайком сбегал вечерами из дома и считал вместе со мной звезды, пока я не засыпала в кольце его рук?

      Папá нарушает затянувшуюся паузу.

      – Я слышал, что ты сражался в Италии вместе с генералом Бонапартом.

      По башмаку Франсуа неторопливо ползет жук.

      – Его хотели отправить в Египет вместе с Наполеоном, – сообщает Филипп. – Но мне удалось устроить его в интендантскую службу. Теперь он эксперт по логистике.

      – Логистике? – переспрашиваю я. – Ты стал философом?

      Франсуа истерически хохочет и долго не может успокоиться. По его щекам текут слезы.

      – Хватит, Франсуа, довольно тебе! – Филипп сдавливает плечо сына.

      Я краснею, у меня горят щеки.

      – Что такого я сказала? Я не понимаю.

      – Логистика определяет, какие припасы нужны на войне, и доставляет их туда, где они требуются, – поясняет папá.

      – Это перевозка всяких грузов, оружия или провианта с одного поля боя на другое, – добавляет Филипп. – Работа очень ответственная. Очень и очень.

      Франсуа что-то бормочет, не поднимая глаз.

      – Извини, что ты сказал? – спрашиваю я. Да-а, это уж точно не та встреча друзей, о какой мне мечталось.

      – Филипп говорит неправду – я не герой.

      Меня трогает его признание. Еще я знаю, что Франсуа всегда называл отца по имени и никогда не любил хвастаться.

      – Николя, у тебя тут найдется место, где мы можем поговорить? – И Филипп идет следом за папá в его контору.

      – Давай переберем с тобой шерсть, как в прежние времена? – предлагаю я Франсуа в надежде, что это оживит в его памяти наши совместные занятия.

      – Ну, если ты хочешь… – вяло отвечает он и гладит косматый подбородок.

      Удивленная, но довольная, я веду его в сортировочную, где лежат кипы только что состриженного руна. Мы беремся за дело и разбираем шерсть, очищая ее от камешков и колючек. В воздухе летают мелкие шерстинки.

      Я работаю руками, а мозг колют воспоминания, словно щепки и колючки, при этом боль и удовольствие настолько близки, что их трудно отделить одно от другого. Когда мне было семь лет, у одиннадцатилетнего Франсуа уже выросли постоянные, «взрослые» зубы, белые, как молоко. Его дыхание пахло диким анисом. Через несколько лет у меня уже перехватывало дыхание при виде волосков, появившихся на его верхней губе. Франсуа учил меня играть в шахматы, награждая желудями