флягу и потряс её, внимательно прислушиваясь к бульканью, как будто это был кодовый сигнал.
– Нет, спасибо, я не употребляю алкоголь, – быстро замахал руками Генрих. – Я на работе.
– Ну, тогда давайте просто попьём наш чай! – выкрикнул Алекс, резко выпрямляясь и тут же переходя на тихий, почти ласковый тон. Он поставил на стол пластиковые стаканчики, которые начали наполняться жидкостью из пищевого принтера.
Генрих с лёгкой опаской присел за стол и взял один из стаканчиков. Остальные подошли, будто синхронно, словно репетировали это движение заранее. Их взгляды, казалось, прожигали его насквозь, а их движения были резкими и угловатыми. Роберт, взяв стакан, вдруг засмеялся, потом резко умолк и начал пить чай с какой-то нарочитой медлительностью, как будто это был не напиток, а церемония.
Генрих осторожно сделал глоток. Чай был горячим, с лёгким фруктовым привкусом, но атмосфера напрягала его всё больше. Он чувствовал себя под пристальным наблюдением, будто находился не за дружеским столом, а на странной игре, правила которой ему не объяснили.
– Так вы из реабилитационного центра? – осторожно спросил Генрих, его голос был едва слышен. – Вы… сбежали?
Вся четвёрка замерла. Их взгляды сошлись на парне. В этой тишине что-то было невыносимо давящее, словно Генрих случайно вскрыл некую запретную тему. Алекс тяжело вздохнул, откинулся назад и, сделав длинный глоток чая, лениво усмехнулся.
– А ты смелый, раз спросил, – сказал он, поставив чашку с громким стуком. – Да, сбежали. Все четверо.
– Мы жутко «сгорели», – не без горькой насмешки добавил Кенни, почесывая затылок. – Прямо до корки.
Алекс кивнул, его взгляд стал странным, будто одновременно далеким и пронзительным.
– Мы – дефектные. Переработанный материал. Сгоревшие мозги, ненужные кластеру. Нас спрятали как грязный секрет, чтобы никто не видел, что бывает, если… – он чуть замешкался, словно искал слово, – если ты немного не вписываешься в их идеальный мир.
– Немного? – фыркнул Роберт, хохотнув. – Да мы чокнутые! Прямо диагноз на лбу напиши!
– Но мы это понимаем, – добавил Алекс, поднявшись медленно, словно собирался с силами. – Это они не понимают, что мы не хотим жить в этом чёртовом ящике. Не хотим ежедневно жрать таблетки и терпеть постоянную головную боль.
Его голос звучал всё громче, почти захлёбываясь эмоциями. Остальные поднялись вслед за ним, и Генрих вдруг ощутил, как его сердце сжимается. Эти люди были опасны. Это было видно. Но в их ярости было что-то страшно человеческое.
– Мы хотим свободы, Генрих! – Алекс уставился на него, в его глазах плясала искра безумия, но там же была и невероятная боль. – Мы хотим жить, а не существовать как чёртов эксперимент и био материал!
Генрих отступил на шаг, его дыхание сбилось. На секунду ему показалось, что они все рассмеются и скажут, что это шутка. Но вместо этого напряжение в комнате стало почти осязаемым.
– Мы знаем, что мы ненормальные, – вдруг