что он не ждал, пока ему по почте придет награда «Отец века». – Что еще? – спросил он сквозь стиснутые зубы.
Вряд ли он осознавал, насколько серьезно я отношусь к пункту о запрещенных веществах и алкоголе. Я рассчитывал, что он потерпит неудачу, и я смогу выгнать его еще до того, как он переедет, а он рассчитывал, что я закрою на это глаза.
– Никого сюда не приводить. В доме не курить. Ты должен работать каждый божий день. Я доставляю твою задницу к местной библиотеке по дороге на работу и забираю тебя, когда закончу. И, самое главное… – я поднял палец. Этот пункт был решающим. Его глаза неукоснительно следили за моими движениями. – Не смей переступать порог комнаты Келлана. Ни к чему не прикасайся. Не смотри в ту сторону. Даже не дыши. Все понятно?
– Да.
– Громче.
– Да! – прорычал он, вскинув руками. – Да, да помогут мне небеса.
– Когда заканчивается твоя аренда?
– Через пару дней.
– Тебе нельзя приносить сюда ничего из личных вещей, кроме одежды, пишущей машинки и ноутбука.
Я смотрел, как Терри топает к двери, бормоча какие-то ругательства. Он демонстративно распахнул дверь, как подросток, который только что узнал, что наказан на целую вечность и даже чуть дольше. Совсем как Келлан.
Я поднялся и прошел мимо комнаты Келлана. Остановился у двери, глубоко вздохнул и приоткрыл ее на дюйм. Терри был прав. В комнате пахло смертью. Печальная смесь пыли, грибка и запущенности. Нужно было открыть окна. Сменить простыни. Трехдюймовый слой грязи был почти на каждой поверхности.
Я захлопнул дверь и направился в свою комнату.
Может быть, на следующей неделе.
Глава двадцать четвертая
Через две недели после прощания с Шарлоттой Ричардс я зашел в смузи-бар после тренировки. Шел проливной дождь, дороги были пустыми и скользкими, и все покрылось льдом, включая мое сердце. Ни за что на свете я бы не стал ловить такси до дома, если бы это означало подождать минуту на улице.
Моя черная кожаная спортивная сумка была перекинута через плечо, на мне были спортивные штаны, куртка-бомбер и хмурый взгляд. Я заказал протеиновый коктейль и постучал по стойке, когда вдруг почуял аромат сахарного печенья и кипариса.
Он был слишком сладким. Слишком невинным. Слишком…
Чарли?
Я оглянулся на столик у окна. Каковы были шансы пересечься с ней? Чертовски велики, учитывая, что тренажерный зал Ральфа находился всего в двух кварталах от ее офиса.
Она сидела у окна, читала книгу в твердом переплете и вертела в пальцах что-то, похожее на пенни. Она перекатила медную монету через руку, а потом снова подбросила ее в воздух. Чарли лизнула большой палец, перевернула страницу, затем потянулась за чем-то на столе. За куском торта.
Морковного торта.
От воспоминания все остальные мысли вылетели из головы, и я отчетливо вспомнил тот самый День святого Валентина. Пять или шесть