выскажется, несмотря на пересохшее горло, парализованную нижнюю челюсть, распухший до размеров футбольного мяча язык и полную потерю дара речи. Но все, что он сумел произнести, было похоже на свистящий шепот:
– Еще больше денег?
Padrone сочувственно кивнул.
– Да, Джон. Еще больше денег.
Трудно было сказать, сколько лет Кристофоро Вакки, но наверняка скорее восемьдесят, чем семьдесят. Белоснежных волос у него осталось совсем мало, кожа обвисла, покрылась пятнами, была испещрена множеством морщин. И, несмотря на это, он, который разглядывал документы, грациозно сложив руки, выглядел совершенно компетентным, полным хозяином положения. Никому даже в голову не пришло бы выражение «старческая немощность» при виде этого хрупкого мужчины. Разве только для того, чтобы поставить себя в смешное положение.
– Сейчас я расскажу вам всю историю, – произнес он. – Она начинается во Флоренции, в 1480 году. В этот год родился ваш предок Джакомо Фонтанелли, внебрачный сын неизвестного отца. Мать нашла приют в монастыре у сострадательного аббата, мальчик рос среди монахов. В пятнадцать лет, по сегодняшнему летоисчислению 23 апреля 1495 года, Джакомо приснился сон – который, пожалуй, можно было бы назвать видением, хотя сам он всегда называл его сном, – настолько яркий и интенсивный, что он определил всю его дальнейшую жизнь. У монахов он научился писать, читать и считать, и вскоре после того сна ушел в мир, чтобы стать купцом и торговцем. Работал он в основном в Риме и Венеции, городе, который был тогда центром экономики юга Европы, женился, произвел на свет шестерых детей – все мальчики, которые позднее тоже начали купеческую карьеру. А Джакомо в 1525 году вернулся в монастырь, чтобы воплотить в жизнь оставшуюся часть своего сна.
Джон, словно оглушенный, покачал головой.
– Сон, сон. Что за сон?
– Сон, в котором Джакомо Фонтанелли, так сказать, увидел свою собственную жизнь – свою профессиональную карьеру, свою будущую жену и, помимо прочего, какие прибыльные сделки он заключит. Но гораздо важнее было вот что: в этом сне он увидел будущее, которое наступит через пятьсот лет; он описывает эпоху ужасной бедности, жуткого страха, время, когда никто не знает своего будущего. И он увидел, что такова воля провидения – так сказать, воля Господа: он должен завещать свое состояние тому, кто через пятьсот лет в тот день, когда ему приснился сон, окажется его самым молодым потомком мужского пола. Этот человек был избран вернуть людям потерянное будущее, и он сделает это с помощью состояния Джакомо Фонтанелли.
– Я? – в ужасе воскликнул Джон.
– Вы, – кивнул padrone.
– Я что? Избран? Я что, похож на того, кто избран для чего бы то ни было?
– Мы просто говорим об исторических фактах, – мягко ответил Кристофоро Вакки. – То, что я рассказал вам здесь, вы скоро сможете прочесть в завещании своего предка. Я просто объясняю вам, каковы были его мотивы.
– Ах, вот