окна все еще светло. У него было такое чувство, что прошли часы с тех пор, как он вошел в комнату.
– Нужно уладить формальности, – произнес Альберто Вакки, подергав выглядывающий из нагрудного кармана кончик платка. – Состояние должно быть переписано на вас, и мы хотим предотвратить уплату налогов на наследство. И еще ряд подобных вещей.
– Стиль вашей жизни изменится, – добавил Грегорио Вакки. – Конечно, мы не можем давать вам указания, но, поскольку мы как семья готовились к этому моменту на протяжении поколений, мы хотим сделать ряд предложений, которые наверняка могут помочь. К примеру, вам потребуется секретариат, уже только затем, чтобы справиться с потоком писем с просьбами, которые наверняка будут вам приходить. И телохранитель, чтобы не подвергаться опасности быть похищенным.
– Поэтому, – заключил Эдуардо Вакки, – мы предлагаем вам для начала оставить свой дом здесь, в Нью-Йорке, и – по крайней мере, на время, – отправиться с нами во Флоренцию, пока не привыкнете к новой жизни.
Джон медленно кивнул. Да, для начала это все надо переварить. С этим нужно переспать. Во Флоренцию. Ну ладно, почему бы и нет? Что его держит в Нью-Йорке? Триллион долларов. Самый богатый человек в мире. Отличная шутка.
– А потом? – спросил он.
– Нам самим интересно, – сказал Кристофоро Вакки.
– Что вы имеете в виду?
Старик сделал неопределенный жест.
– Ну, у вас окажется такое количество денег, что любая экономика будет трепетать в ожидании ваших решений. Это ваша власть. Как вы ею распорядитесь, дело исключительно ваше.
– А что же видел в своем сне Джакомо Фонтанелли, что я должен сделать?
– Этого мы не знаем. Он видел, что вы поступите верно. Больше в переданных нам записях не сказано ничего.
– Верно? Но как это – верно?
– Так, что людям вернется потерянное будущее.
– И как же это произойдет?
Padrone рассмеялся.
– Без понятия, сын мой. Но я не беспокоюсь, не беспокойтесь и вы. Подумайте о том, что мы здесь исполняем пророчество, которое считаем священным. А это значит – что бы вы ни сделали, неверно вы поступить не можете.
Сьюзен Винтер, тридцати одного года от роду, не замужем, сидела, нервно покачивая ногой, за одним из столиков на двоих перед Рокфеллеровским центром – на белом стуле под коричневым восьмиугольным зонтиком, – а человек все не приходил и не приходил. В тысячный раз она посмотрела на часы: окей, до условленного времени еще оставалось две минуты, и затем – вперед, к золотому Прометею, сыну титана, украшавшему фронтон высотного здания. Разве он тоже не сделал нечто запретное, не бросил вызов богам? Она попыталась вспомнить то, что знала об античных легендах, но так и не смогла.
Как считали ее немногочисленные друзья, она была не замужем потому, что не взрастила в себе столько чувства