ли, мне нужен был просто какой-нибудь диплом – хотя бы проектировщика канав, – чтобы вернуться домой и оправдаться перед моим родителем. А этот безмозглый старик продолжал извергать высокопарную чушь, и чем дальше, тем абсурднее.
Дело все более осложнялось. И со страшной скоростью. Не успел я и оглянуться, как Вобан завел разговор о «Таинстве».
Я почти целый век пытаюсь постичь смысл мерцающих огней le Mystère (так и пиши это прямо по-французски) и до сих пор считаю себя подмастерьем. Поэтому вы сами представляете себе, что мог понять четырнадцатилетний шалопай, когда услышал это слово в первый раз под сводами крепости Базош.
Вобан упоминал о Mystère через каждые два слова и делал это столь невыносимо торжественно, что в конце концов до меня дошло: он употреблял это таинственное имя, говоря о Боге. Впрочем, о каком Боге может идти речь? По величественному тону маркиза можно было заключить, что наш Бог был кем-то вроде придурочного пасынка этого самого Mystère.
К тому моменту мои надежды быть принятым на учебу в Базош уже окончательно рассеялись. Как вы уже догадались, я не имел ни малейшего понятия обо всей этой истории, в то время как Долговяз и Хрюшатый были готовы к бою. Они прекрасно знали, зачем сюда явились, их подготовка соответствовала положению их семейств и полученному образованию, а единственную цель их жизни составляла возможность посвятить себя служению странной силе, о которой говорил маркиз.
Неожиданно Вобан прервал свою речь и вышел из комнаты. Наступившая пауза застала нас врасплох, и у всех троих перехватило дыхание. Хрюшатый и Долговяз обменялись недоуменными взглядами, не понимая, что происходит. Минуту спустя дверь открылась. Но вместо маркиза в комнату вошла она – рыжая красавица, которую я встретил во дворе замка. И назвалась она дочерью Вобана.
И как это мне, идиоту, раньше не пришла в голову такая возможность. Ведь ни одна служанка не могла говорить таким властным тоном. На сей раз она была одета гораздо изысканнее, и длинное платье скрывало ее ноги. Дочь маркиза не подала виду, что узнала меня. Ее строгий и холодный взгляд сейчас внушал страх. Она встала прямо напротив нас и заговорила:
– Отец велел мне подвергнуть вас очень короткому испытанию, чтобы оценить ваши способности. Маркиз послал меня вместо себя, ибо в его присутствии молодые кандидаты робеют, и он об этом знает. – Тут она открыла папку и вынула оттуда какой-то рисунок. – Ваш экзамен состоит из одного-единственного вопроса. Я по очереди покажу каждому из вас некое изображение, и вы должны будете его описать. Постарайтесь, пожалуйста, быть предельно точными в вашем ответе.
И она начала с меня: подошла и показала мне рисунок.
Я по сей день храню его копию. (Эй, ты, приклей ее сюда, именно на эту страницу, а не на следующую. Дошло до тебя или нет, безмозглая твоя голова? Сюда!)
Если бы мне показали поэму на арамейском языке, я бы и то, наверное, быстрее сообразил, в чем дело, а потому пожал плечами и сказал первое, что пришло мне в голову:
– Это звездочка. Звездочка, похожая