пары согласились. И с нескрываемым удивлением признали вскоре Тасину правоту: ее Павел был идеальным семьянином! Он приготовил такой потрясающий ужин, что Матвей больше не заикался ни о какой инсташке, а стал даже выспрашивать у Павла рецепты и записывать их на диктофон – возможно еще и затем, чтобы похвастаться оригинальной безделицей, сделанной в виде ручки с золотым пером.
Но кулинарные способности оказались не единственным достоинством Павла. Когда гости насытились, он взял в руки гитару и стал исполнять концерт по заявкам, спев все до единой заказанные песни. Да еще как спев!.. У женщин, когда он, не отрывая влюбленного взора от Таси, выводил бархатным тенором романсы и серенады, ручьем лились слезы умиления и зависти, а на унылых лицах мужчин отчетливо проступала печать комплекса собственной неполноценности. Правда, когда, отложив гитару, Павел принялся рассказывать истории «из жизни» и просто анекдоты, о всяческих комплексах было сразу забыто, и слезы орошали щеки всех без исключения гостей – теперь уже от смеха.
Когда мужчины вышли покурить, а Павел – сам он, конечно же, не имел сей пагубной привычки – составил им компанию, Нина с Алевтиной стали изливать Тасе свои восторги.
– А какой он у тебя красивый!.. – закатила к потолку глаза Нина. – Голубоглазый, белокурый, такой милашка!
– Только почему он все время в шляпе? – вздернула бровь Алевтина. – Он что, лысый?
– Да что ты, – от души рассмеялась Тася, – просто у него имидж такой. Ну, причуда.
– И ему это так идет! – вздохнула Нина. Было похоже, что Павел всерьез разбил женщине сердце.
Посиделки закончились далеко за полночь. Когда восхищенные гости ушли, Павел убрал со стола и вымыл посуду. А потом разобрал Тасе постель и помог ей раздеться.
– Иди ко мне, – легла и позвала она Павла.
– Это лишнее. Ты должна понимать.
Увы, Тася это вполне понимала.
…Она сидела за белым круглым столиком в увитой виноградом беседке. Вокруг, залитые солнцем, благоухали розы. Жужжали шмели. Из сочной зелени окружавших садик кустов разливалось пение птиц. Откуда-то издалека доносились волнующие звуки музыки.
Стол украшали ваза с фруктами, бутылка вина и два наполненных густым багрянцем фужера.
Напротив Таси сидел Он – усатый мачо с пылающими страстью черными глазами. Багровая, под цвет вина майка рельефно обтягивала мощную, в завитках черной поросли грудь. Шоколадный загар покрывал мускулистые плечи, могучую шею, прекрасное в звериной дикости лицо.
Вот только шляпа на его шикарных темных кудрях смотрелась столь же уместно, как бантик в гриве льва.
Тася задрожала под раздевающим ее взглядом. Трясущейся рукой она подняла фужер и глотком вина попыталась притушить вспыхнувший внутри пожар. Глупая! От вина тот лишь разгорелся сильнее.
Почувствовав Тасино состояние, мачо резко поднялся и, едва не опрокинув стол, бросился к ней. Их губы слились. Их тела желали того же.
Мачо