протянул руку.
– Поехали в город к нотариусу, и оформим сделку, – сказал Ваграм.
Оформив купчую, Сисак в местной лавке купил недорогой костюм, и наняв пролетку отправился на железнодорожный вокзал в Эриван (ныне Ереван),
В переполненном вагоне третьего класса кисло пахло луком, чесноком и потом. Пассажиры – солдаты, крестьяне, рабочие и базарные торговки пили водку, шумели, говорили о жизни. Сисак в разговорах не участвовал, но с интересом слушал. За окном тянулись степи, на станциях некоторые пассажиры выходили, освободившиеся места занимали другие и поезд продолжал свой неспешный бег. За Москвой, на одном из полустанков, пока пропускали встречный поезд, в вагон вошел рыжеусый, с гладко выбритым подбородком кругленький мужчина в клетчатом, сильно засаленном костюме. Заметив свободное место, присел. Толстая торговка, ехавшая напротив Сисака, освобождая лавку отодвинулась к окну, поджав под себя небольшой узелок. В вагоне, несмотря на открытые окна стояла жара, ехавшие на верхних полках шумно храпели, некоторые дремали сидя. Новый попутчик осмотрелся и ловким движением прихлопнул севшую на столик муху.
– А господа на перинах едут, – сказал он.
– А что ж им пешком ходить? – хмыкнула баба, нервно теребя узелок.
– Угнетатели, – зло сказал пассажир, – как мух их перебить и жизнь начнется другая – светлая.
–На чужой каравай роток не разевай! – парировала баба, – Чего тебе господа сделали, за что ты их убивать собрался?
– Кровососы, наживаются на угнетении трудового народа.
– А сам то ты из рабочих будешь?
– Из рабочих, с мануфактуры.
– Чего налегке едешь?
– Вещи там, – неопределенно махнул рукой пассажир, – А ваши?
– На полке вон два баула.
– Не тяжело?
– Не в первой – справлюсь.
– Ну, ну, – оценив крепкую фигуру бабы, – сказал мужик.
– А вы, юноша, куда?
– Учиться, – ответил Сисак.
– Похвально,– сказал рыжий, и вынув из кармана сложенный листок протянул, – почитайте на досуге, да не выбрасывайте а поделитесь с товарищами.
За окном и в вагоне стемнело, и вскоре баба откинувшись на перегородку переливчато захрапела. Рыжий попутчик, сидел надвинув кепку на глаза и похоже тоже дремал. Монотонный перестук колес, прерываемый иногда ревом паровоза, духота и темнота за окном сморили и Сисака.
Разбудил громко вещающий проводник:
– Петербург, просыпаемся!
Открыв глаза Сисак выглянул в серое от предрассветного тумана окно, за которым тянулись сонные улицы большого города. Вскоре замелькал перрон, и пассажиры стали собирать вещи. Толстая баба долго рылась в котомке и вдруг завопила:
– Караул, обокрали!
Возникла суета, рыжий незнакомец, исчез, а поезд замедлявший ход, заскрипев тормозами остановился. Высунувшийся из окна вагоновожатый, пронзительно засвистев замахал красным флажком. Тот час подбежали здоровенные жандармы, заблокировали выход и стали расспрашивать бабу о попутчиках. В числе прочих, баба указала на Сисака.
Бабахана