высоко. Мы взмываем вверх, и ещё выше, и ещё…
Приземляемся со скрипом рогов и клубами пыли из-под копыт. Мы на свободе. Впереди вьётся дорога. Куда ни глянь вокруг – сплошь лунные поляны, они бесконечны, стелются, насколько хватает глаз, и взглядом не охватить этого простора. Приют – вот всё, что я видел раньше. Я знал, что он затерян где-то на окраине Британской империи, в заброшенном, всеми забытом углу, но никогда и вообразить не мог, что за приютской стеной такая ширь.
И это восхитительно. Да, у нас всё-таки получилось. Но радость быстро меркнет.
На душе тягостно.
Лепесток осталась там.
Я оглядываюсь на стену, всю в прожилках лунного света, потом вижу Папашу Хэрна – он стоит на дороге вместе с Ниссой и Генной.
– Мы должны вернуться за Лепестком, – говорю я.
Сквозь прутья ворот видно, как Старуха Богги поднимается на ноги и изрыгает проклятия, кипит от злости из-за своей ушибленной руки, которая пострадала от наскока оленя.
– Прости, дружище, – отвечает Папаша Хэрн. – Наше волшебство действует только на природу. Мы бессильны против каменных стен и железных ворот. Это дело человеческих рук. Тебе повезло, что во дворе оказалось дерево. Теперь там больше нет ничего живого, и нам нечем помочь Лепестку.
Лепесток по-прежнему отбивается от Замка.
– Эй, Фитиль! – кричит она. – Улепётывай, пока старуха не схватила тебя!
– Нет, я тебя не брошу!
– Хотя бы один из нас должен спастись!
– А ну, Замок, отпирай ворота! – рявкает Старуха Богги. Она хватает и волочит Лепестка за руку, сдавливая своим железным напёрстком.
– Скорее же, – говорит Лепесток. – Ты должен выбраться за нас обоих!
Живот сводит. Унести ноги, но бросить друга – гораздо хуже, чем неудачная попытка бегства. Это изощрённое наказание, которое вполне в духе Старухи Богги.
Гремя связкой ключей, Замок ищет нужный, чтобы отпереть ворота.
– Пожалуй, медлить не стоит, – остерегает Папаша Хэрн. И, повернувшись к оленю, щёлкает языком. – Поторопись-ка, нам пора.
– Как же так… – бормочу я, но слова замирают у меня на губах. Человечек под стеклянным колпаком, которого старуха держала на каминной полке, был эльфом – теперь в этом нет сомнений. И если мои новые друзья тоже угодят под колпак…
Пока Замок ещё возится с ключами, олень склоняет голову и эльфы забираются к нему на рога.
– Сцапай их! Они не должны улизнуть! – рычит Старуха Богги, волоча Лепестка за собой по двору.
Эльфы обвязываются верёвкой, свитой из листьев, и накидывают её на оленьи рога, чтобы не свалиться по пути.
На душе скребут кошки, когда мы трогаемся, так и не выручив друга.
– Никогда не забуду тебя! – кричу я Лепестку.
– И я тоже тебя не забуду! – отзывается она, растворяясь вслед за старухой в темноте крыльца.
Вытянув шею, олень скачет по дороге до луга, потом мчится сквозь травы всё быстрее, летит галопом во всю прыть. Я покрепче хватаюсь за его гриву. Мы рассекаем дикие