постоянно стремится классифицировать мир, а то, что не подходит ни под одну категорию, склонен отрицать», – говаривал его дедушка.
Внутри пахло гвоздикой, сливой, яблоком и свеже-сваренным кофе. Посетителей не было. Светловолосый паренек подметал пол, напевая на незнакомом Авинашу языке печальную песню. Хасан, хозяин кофейни, увидев гостя, поднял голову от кальяна и рявкнул:
– Хызыр, где тебя носит? Ну-ка, беги приготовь кальян господину Авинашу.
Авинаш сел на диван рядом с кошкой по кличке Памук, жившей в кофейне. Не обращая на него ни малейшего внимания, кошка продолжила вылизываться, стараясь вычистить свою белую шерстку от разноцветных лучей света, падавших сквозь витраж.
Хасан подошел к дивану с туркой в руках. Позади него стоял тот светловолосый паренек, который чуть раньше подметал пол, и держал медный поднос с чашкой и блюдцем. Поставив его на столик перед диваном, он отошел. А Хасан, не сводя глаз с турки, стал медленно наливать кофе. Комнату окутал чудесный аромат.
Затем хозяин кофейни тоже сел, по другую сторону от кошки, и дал помощникам заметный только для них знак исчезнуть. Авинаш вынул из-за пояса мундштук из слоновой кости и надел на трубку кальяна. А кошка уже уткнулась головой в ладонь Хасана.
– Ты посмотри, эта негодница тебя признала! – улыбнулся Авинаш.
– А как не признать? Она на заднем дворе у меня на руках родилась. Ты ведь знаешь, держать дома кошку – благое дело. Наш Пророк тоже кошек очень любил. Рассказывают, что в пустыне во время похода на Ухуд он увидел на пути кошку, кормившую котят. Тогда он приставил к ней сторожа, а огромному войску приказал ее обойти. После похода он забрал ее в свой дом и назвал Муэдза. Муэдза была абиссинской породы, черно-белая. Наша-то Памук чисто белая. Однажды к нам зашел путешественник один. Сказал, что такие белые кошки родом из самой Ангоры. Мать ее сбежала, как только окотилась. Всякое про нее говорят: и самолюбка, и только о своем хвосте и думает, – а я все равно ее люблю.
Авинаш нашел эту кофейню на следующее же после приезда утро и сразу проникся душой к пожилому хозяину с густой бородой, пышными усами и кроткими серыми глазами. Хасан был болтлив, но в то же время в нем скрывалась немалая мудрость. Он умел задавать молодым завсегдатаям кофейни умные вопросы и таким образом помогал им найти свою дорогу в жизни. До того как открыть кофейню, он работал ночным сторожем в районе Ики-Чешмелик. До сих пор у него осталась палка, которую он хранил под диваном, – этой палкой он без стеснения проходился по спинам грубиянов на рынке или на заднем дворе, если видел в том необходимость. В кофейне во время беседы Хасан говорил тихо, но в минуты гнева голос его становился очень громким, зычным – уж если он разъярился, то злость его слышали даже на блошином рынке.
Заправив умелыми пальцами табак, Хасан разжег угли. От опытного взгляда Авинаша, привыкшего видеть невидимое, не ускользнуло, что он добавил к табаку немножко особой пасты. С этой пастой при затяжке