бычка. Младший брат – Гелий драться и вовсе не умел. Гелий любил читать книжки, любил учиться. Он без труда освоил глаголицу, а после руническое письмо. На рунице была написана добрая часть учебных пособий, а кроме того все памятки и руководства к старым станкам и машинам… Братья не были похожи друг на друга ни характером, ни внешне. Наум сперва делал, а потом смотрел, что из этого вышло. А Гелий старался продумать все до мелочей, но боялся на что-либо решиться.
Братья Чижовы прошли отбор в ремесленное училище, и эта была вторая серьезная удача в их жизни. Окончив училище, Наум устроился работать на механический завод, а после замолвил словечко за Гелия. Попасть в касту инженерно-технических работников это большее, о чем мог мечтать родившийся в матриархальной Тартарии самец. Это была последняя ступень на карьерной лестнице.
В начале сентября братья Чижовы забрались на верфь, где собирали виманы для полетов в стратосферу. Угнать воздушное судно им помешали агенты Тайной канцелярии. Днем позже Наум и Гелий Чижовы предстали перед судом Великой Тартарии. Так нелепо и странно закончилась удачливая карьера братьев Чижовых, но роковое событие, перевернувшее их жизни, случилось несколько раньше.
Рассказывая друг другу о пережитом приступе, Наум и Гелий сходились в том, что сперва стало необычайно тихо, и во внешнем мире и у каждого из них в душе. А потом из самой середины этой тончайшей, хрустальной тишины принялся сыпать снег. Снег был крупный и шел так густо, что у Наума закружилась голова. Он выронил из руки тяжелый инструмент в мягкую, как сметана пыль, устилавшую заводской двор, и медленно обернулся к брату. Был жаркий летний полдень. Гелий стоял неподалеку, и снег лежал на его плечах и макушке. Сложенные из красного кирпича заводские цеха, ограда из проржавелых прутьев и крытые почерневшим гонтом крыши трущоб – всё пропало за завесой медленно падающего снега. Сквозь снежную пелену холодным синеватым светом горели далекие огни. В эти последние мгновение Науму показалось, что он не в Тоболе, а в чужом незнакомом городе. Но он не успел додумать эту мысль до конца. Сознание Наума померкло, будто свеча, которую резко задули. Один за другим братья повалились в нагретую солнцем пыль. Их тела в залатанных и испачканных маслом комбинезонах бились в конвульсиях, глаза закатились, изо рта шла пена. Доктора в Старом посаде называли такие приступы мерцающей эпилепсией.
В тот летний полдень вся жизнь братьев совершенно переменилась. И возврата назад уже не было.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Виман поднимается все выше и выше, и вскоре Наум видит всю Алафейскую гору разом. Сложенные из белого камня стены кремля горят на солнце, словно сахар. Центр Старого посада застроен особняками в два, а то и в три этажа с портиками и колоннадами, с балюстрадами, балконами и эркерами. Там и сям промеж каменных стен сверкают луковицы куполов. Станций генерации так много, что и не сосчитать. Столица Тартарии потребляет целую прорву энергии – катят по рельсам дребезжащие