волосы неестественно торчали в разные стороны. Глазки, и без того маленькие, злобно сверкали и пытались вылезти из жировых наплывов.
Её мать, активистка родительского комитета, тоже круглолицая, с ямочками на щеках, поправляя фигу на затылке из редких, серых волос, улыбалась нам: «Оленькины подружки? Вот и славно. С Оленькой дружите».
Своему зятю она тоже сказала дружить с Оленькой?
Оля была безобидной, кажется, все десять лет в школе у неё не было врагов, а про мать поговаривали, что она ссорилась с соседями и даже судилась. Мы повторяем наших мам?
Егор теперь смотрел перед собой, и то, что там было, ему не нравилось, но он готов терпеть всё, что пошлёт судьба.
Где-то я прочитала, что терпение – скрытое отчаяние.
– Вот, разводимся, – она кивнула на мужа.
– Зачем? – если прозвучало легкомысленно, я не просила втягивать меня в семейные разборки. Но как бы ни было, я на стороне Егора.
– Все разводятся, – пожала плечами Ольга, будто тема ей давно наскучила.
– С тобой всё ясно, мода, прежде всего. А вы, Егор, тоже хотите развода?
Поднял голову, посмотрел на меня, внимательно, лицо серьёзное, и его взгляд меня не раздражал. Кажется, дошло, что перед ним стоит привлекательная женщина.
Повеселел, не увидев обручального кольца. Понял, что привлекательная женщина одинокая и безрадостная? Пусть не совсем одинокая, но явно, к счастливым людям не относится.
– Теперь хочу, – улыбнулся он. Лицо разгладилось, молодой, наш с Олей ровесник. Для мужчины не возраст.
– Наконец! Я рада. Ты хорошо на него влияешь. Почему не приходишь на встречи одноклассников? Дай твой телефон, – Ольга порылась в сумке, достала изящную записную книжку и ручку. – Лучше сама запиши.
Егор протянул свою визитку:
– Может, пригожусь. Я занимаюсь перевозками. Обязательно позвоните. В любое время дня и ночи, – он погладил мои пальцы. Бережно, но я почувствовала его силу. Надёжная рука.
– Как же, перевозками. Теперь поняла причину нашего развода? Я сижу дома, жду его, а он неизвестно с кем в кабине едет.
Я постаралась легкомысленно махнуть рукой и грациозно пройти до места, где ждал меня Захар.
– Ну, как? Полегчало? – спросил он.
– Уже лучше. Может, поедем? Ирина заждалась.
Выражение его лица резко изменилось, будто сморщился надутый воздушный шар, губы дрожали. Неужели слёзы на глазах?
– Что-то случилось? С Ириной?
– Нет-нет, всё нормально, – он тоже испугался. Чего?
Шеф слишком изменчивый. Я не успеваю привыкать к его состояниям.
Совсем немного проехали по дороге, почти ровной, и мне снова нехорошо. Какой мучительный путь! Кажется, я застонала: его шея медленно задвигалась, напряглась, посинела от натуги, карие глаза в белых ресницах долго и пристально смотрели на меня. Ну, зачем он повернулся ко мне? Нельзя так, ведь он ведёт машину. Как бы чего не случилось, например, зайчик попадёт под колёса. Зайчика жалко. Или суслика. И мышку