чересчур услужливым и весёлым, я знала: вечером откроется портал в ад. Но, несмотря на всё это, я чувствовала от него тепло – ту нежную ауру, которая любила меня так, как умела.
В трезвости папа был милейшим человеком. Каждое утро он готовил мне завтрак в нашей тесной кухне. Заваривая какао, папа спокойно и увлекательно рассказывал мне интересные факты о мире, которых он помнил превеликое множество. С детства он проглатывал сотни книг, знал всё на свете, и любой мог бы позавидовать его феноменальной памяти. До моего поступления в университет мы вместе делали уроки в его крохотной комнатке, которая напоминала укрытую от солнечного света пещеру.
Окна были завешены тяжёлыми тёмно-коричневыми шторами. На дубовом столе громоздились горы пустых чашек от кофе. Каждая полка в комнате прогибалась под тяжестью книг. Папа не был способен к защите, накоплению денег и серьёзным мужским поступкам. Но я всё равно его любила. Любая девочка нуждается в том, чтобы любить своего папу. И она обязательно найдёт за что. Я любила его за доброе сердце.
Только меня отравляла непрерывная тревога: когда наступит следующий срыв? Когда этот добрый человек снова превратится в животное, неспособное говорить? Я постоянно думала, не сможет ли он в запое причинить нам с мамой физический вред… Или сможет? Однажды он это сделал. Лишь однажды. Но этого хватило, чтобы я навсегда лишилась спокойного сна.
Папа жил как отшельник в своей пещере. С мамой они практически не общались с тех пор, как мне исполнилось три года. Поэтому с мамой мы делили вторую комнату. После школы я часто ложилась на старый ковёр и медленно, глубоко дышала, наблюдая, как пыль в лучах дневного света кружится в воздухе и нежно оседает на моей ладони. Мне хотелось стать маленьким вихрем пыли и раствориться в пространстве, чтобы перестать хоть на мгновение чувствовать безнадежность, из которой, казалось, нет никакого выхода.
В один из таких дней, во втором классе, я вернулась домой, сбросила тяжёлый портфель с далматинцами, рухнула на ковёр и закрыла глаза. И тогда я услышала знакомый звук открывающейся бутылки из соседней комнаты. Как я тебя ненавижу, ненавижу! Уже в семь лет я чувствовала, что устала от жизни. От такой жизни. Очередной папин запой, и через неделю у него случился приступ белой горячки.
В воздухе стоял оглушительный крик. Мама на кухне кричала на папу так, что у меня гудело в ушах. Вдруг она резко замолкла. Я вскочила с кровати и побежала на кухню. Папа молча душил её обеими руками. Я замерла от ужаса и обмочилась. Мне казалось, что мамы вот-вот не станет. Папа резко отпустил её и поволочился в свою берлогу, оттолкнув меня. Мама спустилась по стенке на пол и зарыдала. Больше я ничего не помню из того дня. Но с тех пор раз в неделю мне, как по расписанию, снится, как я спасаю маму от пьяного зверя. И убиваю его. Жестоко, хладнокровно, наслаждаясь тем, что навсегда избавлюсь от страха за маму и себя. А потом я убиваю маму за её слабость и бездействие. За то, что из-за неё мне приходится всегда бояться. За то, что я должна её спасти, но не могу. За то, что я не выбирала такую жизнь.