на столе вишневого дерева. – Это ящик, в котором отправляют эстампы заказчикам. У меня есть оттиски всех гравюр, полный набор. – Он открыл крышку и подпер ее специально предназначенным для этого фиксатором. – Здорово, а? – сказал он, имея в виду жизнь, по-прежнему ощущавшуюся в диком гусе, в его темном, как бархат, и белом, как хлопок-сырец, оперении, изогнутой в готовности к бою шее, в красном языке, точно пламя вибрирующем внутри приоткрытого клюва, в его почти слышном крике и в болотных растениях, среди которых он был изображен, одинокий, как на японских гравюрах. Гарри наклонился, чтобы прочитать подпись, которая гласила: Зарисовано с натуры и опубликовано Джоном Дж. Одюбоном. F.R.S.[45] F.L.S.[46] и т. д. Выгравировано, отпечатано и раскрашено Р. Гавелом. – Иногда мне бывает жаль, что мы охотно едим птиц и рыб, которые так красивы и так приспособлены к воде и воздуху. Но ведь и они, когда могут, без сожаления поедают нас.
– И мы ведем в этой игре, – сказал Гарри.
– Ненадолго, – ответил Билли. – Человечество, или, по крайней мере, американцы, теряет свое преимущество, потому что мы производим все больше и больше ублюдков, которые становятся все милее. Будущие поколения ублюдков будут так чертовски милы, что будет нельзя отличить мужчину от женщины.
– Нельзя отличить?
– Да. И будет все хуже и хуже, пока люди ошибочно принимают милое за хорошее. Гитлер по большей части был якобы мил. Много это хорошего принесло? Роскошь и процветание порождают ничтожества. Через сто лет страна не сможет даже себя защитить.
– Как вы думаете, мое поколение, – спросил Гарри, – которое только что спасло мир, тоже ублюдки?
– Вот поэтому ублюдки и расплодятся. Вселенная не однородна. Все меняется, и есть только одно направление, в котором мы можем развиваться в ближайшее время. Готовьтесь к другому миру, где вы будете совершенно неуместны, и надейтесь, что ваши дети будут достаточно сильны, чтобы дожить до жестких поколений, которые защитят вашу породу от вымирания.
– Я сделаю для этого все возможное, – сказал Гарри, уверенный в мужественности своих сыновей, и, памятуя о Кэтрин, в женственности своих дочерей.
– Попомните мои слова, – сказал Билли. – В ближайшее десятилетие Британская империя исчезнет.
А потом появилась Кэтрин. Она стояла рядом и слушала их разговор. Она тоже была в халате.
– Хорошо, – сказал Билли. – К черту Британскую империю. Давайте позавтракаем и выберемся на пляж, пока там не появились песчаные блохи. – Он исчез быстро, как Санта-Клаус.
– Песчаные блохи такая же проблема, как ублюдки? – спросил Гарри, тоскуя по Кэтрин, даже когда она стояла перед ним.
– Так он называет болтливых типов, которые собираются группами, чтобы позагорать. Все эти полуобнаженные коктейльные вечеринки с морскими водорослями. Слушая вас, можно подумать, что вы оба немного спятили.
– Ты его дочь, а я неизвестно откуда взялся. В естественном порядке вещей такое трудно себе представить. Ты стала свидетелем того, как цивилизация