потому что тебя все равно люблю больше.
– Анри, нельзя говорить такие вещи.
– А я буду, буду! – упрямо повторил он, поднимая на нее глаза. – Ведь я люблю тебя больше всех.
Адель смотрела на него, беспомощно уронив руки на колени. Ее сын никому не позволит себя переубедить. Хотя вряд ли можно требовать от ребенка любви к неведомому Богу, который никогда не обнимал его, не сажал к себе на колени, не укладывал к теплую постельку…
– Ну ладно, ладно. Я тоже очень люблю тебя, Анри, – проговорила она, чувствуя, что именно это он и надеется от нее услышать. – А теперь слушай и не перебивай, или я так никогда и не расскажу тебе про этого быка. В общем, этот случай произошел четыре года тому назад, ты был тогда совсем крошечным несмышленышем, тебе только-только исполнилось три года…
И тихим бархатным голосом, исполненным нежности, она продолжила увлекательный рассказ о крестинах его брата Ришара, которого он совершенно не помнил. После церемонии архиепископ предложил приглашенным пройти в ризницу, чтобы скрепить подписями приходскую метрическую книгу. Именно тогда Анри, который до того вел себя паинькой, заявил, что тоже хочет расписаться в «большой книге».
– Но, дитя мое, – попытался урезонить его прелат, – ты же не умеешь писать.
На что Анри с достоинством ответил:
– Ну, тогда я нарисую быка!
Теперь же он не проявил ни малейшего интереса к столь курьезной истории, с важным видом нанося на рисунок последние размашистые карандашные штрихи.
– Вот! – Он с гордостью протянул матери свое творение. – Видишь, не прошло и пяти минут.
Адель поспешила выразить бурное восхищение.
– Замечательно! Какая красота! Да ты у меня настоящий художник. – Полюбовавшись, она отложила альбом на садовую скамейку. – Иди сюда, Рири. Сядь рядом.
Он насторожился. Никто, кроме матери, не называл его Рири. Это был своего рода тайный пароль, который знали только двое, он и она, и который мог предвещать как высшую степень похвалы – например, если он примерно вел себя во время службы в церкви или, ни разу не сбившись, досчитал до ста, – так и весьма и весьма неприятное известие.
– Тебе уже семь лет, – начала она, когда сын устроился рядом с ней на скамейке, – ты уже совсем большой мальчик. Ты же хочешь стать капитаном большого корабля, не так ли? Обойти на нем вокруг света и рисовать львов, тигров и прочих диковинных зверей…
Анри неуверенно кивнул, и тогда мать обняла его за плечи, привлекая к себе, словно желая хоть немного смягчить удар.
– А раз так… тебе пора идти в школу.
– В школу? – эхом отозвался он, чувствуя смутную тревогу. – Но я не хочу ни в какую в школу.
– Я знаю, милый, но так надо. Все мальчики должны ходить в школу. – Ее пальцы перебирали темные вихры сына. В Париже есть большая школа, она называется «Фонтанэ». Все хорошие мальчики учатся там. Они вместе играют, веселятся. Ты даже представить себе не можешь, как там здорово!
– Но я не хочу в школу!
В глазах у него стояли слезы. Он плохо понимал, к чему весь этот разговор,