Владимирович встал и оглядел гостиную. Плотно и недовольно сжал губы. Я проследила за его взглядом, уперлась в знакомый до боли ландшафт. За панорамным окном плотной стеной простирался лес. Сейчас казалось, что он сомкнулся в зловещее кольцо, захлопнул ловушку. Тучи комками грязной ваты нависли над полуобнаженными ветвями. Дождь прошел ночью, а сейчас время перевалило за полдень. Все следы снаружи наверняка размыло. Сюда и в самом деле очень трудно добраться без машины. От станции, где останавливается электричка, идти черте сколько. Около самой станции довольно тесно рассыпаны дачные домики. А здесь – кричи не кричи, никто не услышит.
Дом во время перестройки приобрел дед Феликса. Выкупил заброшенный особняк, не одно десятилетие разрушающийся на месте сгинувшей деревни, у какого-то распадающегося колхоза, привел в порядок.
– Вы можете догадываться, где сейчас Мария Успенская?
Конечно, они обыскали все вокруг в поисках предполагаемого тела.
– Вы думаете, она сбежала? – я недовольно зажмурилась от верхнего яркого света.
Завывания ветра за окном становились все инфернальнее. Интересно, как майор отнесется к моему предложению разжечь камин?
– Все документы в доме, – майор в упор смотрел на меня. – В бумажниках. И ключи от машин тут же. Как и машины. Ни одна из зарегистрированных на Успенских не покидала гаража в ту ночь.
Я поежилась, хотя понимала – ничего личного, просто у него работа такая – всех подозревать.
– А мобильный?
– Мобильного нет.
– Тяжело бежать без денег, документов и машины, – согласилась я. – По ночам уже заморозки. История выглядит так, будто она бросилась, куда глаза глядят. Впрочем, может быть шок. Но… оставить девочку с мертвым телом? Марыся – взрослая женщина, мать, с устоявшейся психикой. Странно это все.
Он пропустил мое последнее замечание мимо ушей. Наверное, был согласен: дело странное.
– Вы знаете круг их общения? Может ей кто-то помогать?
Я вдруг улыбнулась:
– Нет, я не в курсе Марысиных связей. Вам не кажется, что даже как-то неприлично спрашивать такое у бывшей жены?
– Вы не производите впечатления человека, способного страдать после развода в течение десяти лет.
Я пожала плечами:
– Я и не страдаю. И не радуюсь, сообщаю на тот случай, если вы собираетесь меня в чем-то обвинить. Феликс был очень властный, подавлял меня. Это у них семейное, он унаследовал строительный бизнес от деда. Я почувствовала облечение, когда мы расстались.
– Вы бывали в этом доме после развода?
– Нет. Но помню, где разжигается камин, – намекнула я. – В такие зябкие вечера как этот очень приятно сделать что-нибудь теплое.
Зря старалась. Майор не понимал даже таких явных намеков.
– И я представления не имею, где сейчас Марыся. Вообще, где она может быть. Вряд ли у нее за это время появились какие-то друзья. Знаете ли, ее не очень… любили.
– Кто?!
Я пожала плечами:
– Да все. Кроме