снова мой истошный крик послужил отличным мотиватором и наш извозчик успел послушно натянуть поводья и отправить дико ржущую девятку скакунов в боковой проем. Мы проехали непозволительно близко к убивцам, и я увидел со сжавшимся сердцем, как они припали на одно колено и прицелились в нас. Делать было нечего, оставалось только надеяться на низкое качество нынешних оружий и умолять Господа Бога, чтобы он отправил пули совсем другое место, а не в наши многострадальные тела.
− Кто это такие? – кричал Кушников, которого, видимо, волновали те же самые вопросы, что и меня.
Стрельцов ничего не говорил, а весьма разумно продолжал корчиться на дне нашего тарантаса, спасаясь от обстрела. Я едва успел подумать, что было бы неплохо последовать его примеру, когда сзади снова раздался залп. На этот раз пули просвистели совсем рядом. Ни одна из них, к счастью, не задела меня и я уже хотел снова ликующе засвистеть, но тут услышал стоны.
На спине несчастного кучера, одетого по случаю торжественного приема в белый меховой плащ, расползлось красное пятно. Не говоря ни слова, он повалился набок, а наши лошади понеслись дальше, словно самосвал, катящийся с обрыва с заснувшим водителем за рулем.
Однако этим несчастием трагедия не закончилась.
− Что же это такое, Витя? – прошептал Стрельцов со дна кареты и поднял окровавленную ладонь, которую прижимал до этого к груди. – Меня подбили, Витя, слышишь, подбили?
В голосе его было столько отчаянной жалости к себе, что я даже и слова не мог вымолвить. Впрочем, сейчас было не до него, а требовалось остановить нашу карету, неудержимо мчащуюся по улице. Впереди Нева, разогнавшиеся скакуны вполне могли пробить ограду и вынести нас в еще холодную по весеннему времени реку. Я, по большому счету, был совсем не против ледяного купания, но тут же учитывал, что наши убийцы все еще могли догнать нас, а затем перестрелять и утопить в реке, как слепых котят. Да, как говорится, положение не из легких.
Уподобясь каскадеру из приключенческих фильмов, я сказал Стрельцову: «Крепись, браток, крепись!», а сам полез на место извозчика. Кушников оглянулся назад, погрозил бегущим следом стрелкам кулаком и бросился к товарищу на помощь.
Оказывается, мчащаяся на огромной скорости, даже царская карета способна ощутимо качаться на ходу, подобно кораблю, прыгающему по волнам. Едва не вылетев из экипажа, я сумел-таки пробраться к недвижному кучеру и выхватить поводья из онемевших пальцев. Люди на улице, по которой мы неслись, испуганно прижимались к стенам домов, а я натянул поводья, что было силы.
Бесполезно. Кони продолжали скакать к реке, а сзади раздавались негодующие крики наших злоумышленников: «Стой, не уйдешь!». Кроме того, я слышал, как стонет Стрельцов, а Кушников хрипит: «Витя, немедленно останови карету!». Ага, сейчас, как будто я сам не хочу этого больше всего на свете! Лучше бы помог мне натянуть эти проклятые поводья, вместо того, чтобы бессильно пищать мне в спину.
Казалось, чтобы остановить наших разбушевавшихся скакунов, потребуется