румяный, полнокровный. Любит есть свежие лимоны со шкуркой. Постоянно таскает на себе мундир со всеми знаками различия, хотя мало кто Шкаба не знает в лицо. Никогда не забывает нацепить подворотничок исповедника. Он сказал совсем не то, что я ожидал, но то, на что я надеялся.
– Марк, мне, наверное, придётся какое-то время покомандовать «Будапештом» обратно. Возможно, недолго. Хотя и боюсь соврать. Но возможно, напрасно боюсь. Наверняка совру. Корабль мой, первый – я.
Я вдохнул.
– Старый экипаж, старые реябта, – сказал я.
– Не утешает?
– Чересчур нештата, Шкаб.
– Это наша работа. – Шкаб, зачем вы оправдываетесь? – спросил я. – Как есть – то есть. Ваш есть долгий спик, я вас не понимаю.
Он заплёлся руками вокруг туловища, поджал ноги и повис передо мной в своей любимой позе, капельку дрейфуя от меня, но продолжая глядеть мне в лицо.
– Чем ты был занят? – спросил он. – И как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, Шкаб. Я себя чувствую. Я был занят… Поверите – я бездельничал.
– Мне бы твои годы, – сказал Шкаб с пониманием. – Но ты можешь себе это позволить?
– Подождите, Шкаб. Дьяк жив?
– Дьяков жив. Кома. Неопасно. Несколько дней, не месяцев. Но ответь мне, младой, не разочаровывай меня.
– Никто не может себе позволить бездельничать, – сказал я. – Не то что здесь, а и вообще. Сам не знаю, как так вышло. Сел посидеть. Опомнился – давно бездельничаю. Прямо диву дался, но было поздно.
– Так вот хотел и об этом я тебя спросить, – поддержал меня Шкаб. – Но теперь ты мне всё объяснил. Сняли. Слушай меня здесь, младой. Твоя группа мертвецов (меня едва не передёрнуло) справилась с миссией… слов нет, как справилась. Вдобавок, без потерь. Круглые косточки, Марк, такое повезло-приехало на Трассе не всем, а далеко, давно и не бывает. Браво, Вселенная – ну и все имена бога браво. Ну а Дьяков как был торопыгой, так газку и хлебнул. Но справились вы отменно. Дистанция целиком ваша, без яких. У меня нет выбора, кроме как вас всех за серьёзов почесть. Кроме пострадавшего. Но, Марк. Что дальше получается. Я, штурман-раз Первой вахты, прошусь в гальюн, до совета чуть час, нет, думаю, не выдержу, посмотрю, как браво мой второй пилот решает поставленные ему первопростатной… первостепенной важности задачи. На благо ситуации. А борт пустой. А борт холодный. А ты сидишь… – Он запнулся и посмотрел на мой нос. – У тебя их что – запас, что ли? – спросил он удивлённо.
– Кого? – изумился я.
– Масок кислородных! Чем ты дышишь, уродец? – спросил он. – Ты тут почти пять часов с малым прибором! Через двадцать минут на заправку плаваешь? Спасибо, хоть робу натянул! Нас сейчас на весь видимый Космос, считай, два пилота! Паяндин в блэкауте! – Он чуть не сплюнул в маску, а я уже сидел весь по стойке смирно, даже нога перестала болеть, а в груди потеплело. Я даже притворяться дышать перестал, задышал всамделе. О, вот был тот Шкаб, которого стоило кинографировать в назидание потомкам. – Привести себя в порядок, второй! – тяня слоги, сказал он. – Обеспечить борт в предстарт. Быстро! В четыре среднего явить себя целиком в клуб, разыскать