тебе набить за это? – спросил Фахта.
– Морды здесь, в случае чего, буду бить я,– объявил Мьюком.– Шкаб мне поможет. Он будет стабилизировать в пространстве бездыханные тела, битым мордам принадлежащие. Заткнитесь, оба! С-серьёзы, колбу вашу (…)[11]!
– Прости, командир, – сказал Лен-Макаб. – Ты что-то сказал про колбу?
– Сказал, – подтвердил Мьюком, ничуть не смутившись. – Я знал твою мамашу. Колба и есть. А если ты сейчас не снимешь с клуба флейм, я тебя отфиксю особо. С перезагрузкой ресетом, бля! Вето ему! Дорос вето ставить, что ли?
– Хорошо сидим, – тихонечко сказал Кислятина.
– Проходи, Байно, садись между, – приказал Мьюком, продолжая сверлить лазерным взором идущего пятнами Лен-Макаба. – По представлению уважаемого Шкаба Ошевэ клуб всерьёз решил дать тебе место и голос. Никто не высказался сильно против, никто не заветил. На церемонии нЕвремя, проложим тебя позже, проставишься уже проложенным. Садись, слушай. Можешь говорить. Старайся делать это со смыслом. Клуб имеет возможность поздравить Аба Байно со случившимся. Теперь ты можешь не менять памперсы неделями, парень. Как вот мы все.
Меня поздравили. Без напора, но доброжелательно. Кислятина счёл нужным подлететь ко мне и пожать руку. Я понял так, что обретение мной места в клубе сделало его, Кислятины, положение более безопасным, поскольку теперь от Шкаба его отделяло по три человека, и по, и против часу.
– Спасибо, страшие, – сказал я необходимым тоном и с приличным чувством. – Получил, подвесил, стабилизировал, не отдерёшь.
– Налейте парню, – сказал Мьюком с терпеливой благожелательностью.
Фахта послал мне горячую грушу с кофе. Буду совершенно откровенен: угодил. Мне её здорово не хватало. Я хлебнул с половину, пропустил, согрелся.
– Спросить можно? – спросил я.
– Ну? – сказал нетерпеливо Карен. Ему не терпелось вернуться к делу.
– Признали меня – спасибо. Но почему Мэм не дождались?
– Что ты имеешь в виду, парень? – спросил с подозрением Кислятина.
– Так, ясно всё, – вмешался Мьюком и натянул на таймер обшлаг сорочки. – Информирую собрание. Я приказал реанимировать Навилону. Полтора часа назад. Ты её видел? – спросил он меня сквозь поднявшийся шум.
Я кивнул.
– Где она?
Все замолчали.
– Сказала – иду в душ, – сказал я. – Да там их целая толпа с ней.
– Уже разговаривает… – пробормотал Кислятина. – Товарищ капитан! Я, как первый ЭТО титана, требую объяснений.
– И я, как главный врач,– подхватил Иянго. Он был не то красен, не то бледен. Он был в ярости.– Вы, капитан, прыгнули через мой труп… ладно, скушаю… от губернатора небось. Но, (…)[12], задохнёмся же к (…)[13], через шесть суток, Мьюком, товарищ! Первая вахта вся – двадцать один человек, плюс «похоронная команда» – пятеро, – на две недели атмосферы в корабле! А тут больше тридцати человек кукушат разом! Задохнёмся, капитан! Я не понимаю…
Шкаб поднял руку, как-то так, что мгновенно