но ты правее. На потом. Давайте дальше. Шкаб, твой гордый вопрос. Что за гордый?
– Гордый вопрос… – сказал Шкаб. – Извольте, братья. Мы боремся за амбаркацию или за Новую землю?
– Оп-са! – не удержался Фахта.
– Система негостеприимна, – продолжал Шкаб. – Мы к ней не готовы. Это очевидно. Нищета наша правая. Полбюджета конкисты было у Марты. Пасуем или блефуем? Стоит решить сейчас. Играем с Космосом. Даже в Космосе можно умереть медленно. Без достоинства.
– Шкаб, не мог бы ты выражаться не столь возвышенно? – сказал Ёлковский. – Я не ощущаю пафоса.
– А ты напрягись, Карен, – сказал Шкаб. – Скафандр у нас не лопнет? – затеваться с Первым Фортом с тем, что есть, и без того, чего нет? Пока мы ещё не так увязли. Спасти людей, вернуться в Касабланку – дело тугое, но знамое. Мы играли такой вариант на предстарте. Пол присутствовал, я, Навилона, Френч, Доктор покойный. Доктора план. Но начинать нужно быстро и все зубы точить на это. Вправо, влево, в любопытство – и Чёрный Роджер, ресурсов не хватит ни на ни не. Остаёмся навсегда. Холий-посий. Мёртвый. Уясн?
– Ну, – сказал Фахта. – Ну-ну?
– Либо мы героически выполняем предначертания любимого Императора нашего. В поте лиц, на твёрдом кислороде, безнадёжно, но гордо. Рискуя узнать в точности, что случилось с Мартой. Вот ты, Фахта, серьёз, желал бы узнать точно, что случилось с Мартой и братвой? Доподлинно, я имею в виду.
– Шкаб, ты раскаркался, – заметил Мьюком.
– Я раскаркался, – согласился Шкаб. – Может быть, ты, Пол, нечто ответственное произнесёшь для собрания? Тебе было бы к лицу.
– Флейм, – сказал в пространство неожиданно Кислятина. Тут дверь приоткрылась. Я заглянул внутрь. Серьёзы как один уставились на меня.
– А! – сказал Шкаб. – Марк! Вот и ты, парень. Уважаемый клуб, вот ещё кое-что хочу поставить на обсуждение. Не горит, но хотелось бы. Пока гордое решаете. Марк, зайди, присядь. – Он поманил меня рукой. – Присядь, присядь. Вот как раз свободная стенка.
– Я не понял, Ошевэ, мы закончили? – спросил Кислятина.
– Я предлагаю выразить командиру «похоронной команды» наше удовольствие, серьёзы, – сказал Шкаб.
Лен-Макаб засмеялся.
– Ты всегда, Шкаб, делаешь самое необходимое и делаешь его кстати, – сказал Дёготь одобрительно.
Я висел тихо. Я охренел. Не чтобы я о себе думал недостойным образом, но не здесь, не сейчас и не между делом. Если бы я нуждался в кислороде, я бы задохнулся. Точно. Я имею в виду, что я действительно охренел. Не тусклей, чем когда умер.
– А всё просто, – сказал Шкаб. – Если подумать.
– Не рановато ли? – подал голос Френч Мучась. – Я, безусловно, вижу резоны, но не молод ли младой?
– Обсуждение началось, не так ли? – спросил Мьюком.
– Я не отмахивал, – заявил Кислятина. – По-моему, Ошевэ своего вторпилу протягивает. Какая гадость!
– Если и протягивает, то не в подпалубе, – возразил Ёлковский. – Миша, дорогой, тебе бы всё об ёй.
– Мой вопрос стоит? – спросил Шкаб официальным