попрошаек на жилых этажах. А улицы настолько узки, что стоит кому-то присесть на углу, как мимо уже не пройти. Так что тем, кому больше некуда идти, остаются лишь лестничные клетки и самые темные из коридоров.
– Держи, – Антон выгребает из кармана брюк все монеты, какие там есть, и бросает к ногам нищего. – Забирай все.
Он проталкивается через главные двери. В уши ударяет шум торговой зоны, визг бормашины у дантиста по соседству почти заглушает лавину благодарностей с лестницы. Антон шагает не останавливаясь, засунув руки в опустевшие карманы.
Наконец-то, наконец-то.
Впервые он попал в участники ежегодных игр короля Каса. Краденые личные номера он вносил в списки с тех пор, как отправился в изгнание, рисковал жизнью ради спасения того – вернее, той, – кого утратил. Она прикована к больничной койке и по прошествии семи лет все еще погружена в сон. Дворец в силах помочь, но Август делает вид, будто не получает сообщений от Антона. Король Каса в силах помочь, но не станет: пусть прозябают в грязи и нищете даже те, кто когда-то жил с ним под одной крышей.
Ловко стянув яблоко с ближайшего прилавка, Антон надкусывает его, а потом с силой швыряет обратно в лавку и попадает в настенный календарь под таким углом, что сбивает его с гвоздя. Хозяин лавки разражается гневным воплем, спрашивает у Антона, что на него нашло, но тот уже шагает прочь, высматривая очередное подобие порядка, чтобы его разрушить. Принц Август сделал все возможное, чтобы загнать Антона в самые темные городские закоулки, стереть память о нем, как о любом другом лице в Сань-Эре, будто ему и не принадлежала некогда немалая часть города.
Но Антон носит фамилию Макуса. И принадлежит к знатному дворцовому роду, не уступающему древностью самим Шэньчжи.
С ним, Антоном, так легко не разделаться. Мало того, он сам уничтожит любого, кто попытается.
Глава 3
Солнце заходит. Ночь усмиряет дневную духоту, еле уловимо освежает улицы. По темному переулку бредет горожанин, спотыкаясь на каждом шагу. Его имя Лусы, но никто его так не зовет. Начальство на заводе, где он вкалывает, рявкает на всех одинаково. Его жена больше не говорит. Дочь раньше звала его папой, кричала «баба!» на всю квартиру, только теперь ее нет в живых: после трех недель какой-то заразной хвори ее выкинули с больничной койки, потому что им стало нечем платить за лечение. Они даже до дома добраться не успели, когда она перестала дышать и остатки ци покинули ее тело, завернутое в белую простыню, украденную из больницы.
– Ну давайте!
Внезапный вопль Лусы разрывает тишину в пустом переулке. Он на грани помешательства. Боль в боку становится невыносимой, но в эти паршивые больницы он больше ни ногой. Его долги и так выросли до небес с учетом затрат на последние злосчастные дни его дочери. Все в этом городе лишь усиливает его боль: детский плач из-за соседской двери, сырость в коридорах, счета за жилье, которым нет конца.
Лусы не прошел отбор в игру. А это была его последняя надежда, и