большая часть навязываемой нам информации о прошлом феминизма неверна. Точно так же, как неверно то, что говорят нам сегодня о женщинах. С этим связано три интересных наблюдения. Первое касается того, как устроен наш взгляд на женщин более старшего возраста: мы формируем свою идентичность не в диалоге с ними, а в оппозиции к ним – как будто основной целью феминизма эпохи наших матерей было сделать нас лучше (сексуально доступнее, умнее и тверже), чем были они. Второе наблюдение показывает, каково взрослеть, одновременно пользуясь выгодами феминистического наследия и чувствуя необходимость противопоставить себя ему. Третье наблюдение говорит о том, что значит пытаться передать свои знания и опыт в условиях, когда сама идея, что у всех женщин есть нечто общее, считается устаревшим пережитком второй волны.
Поколение Х – мостик, соединяющий таких гигантов, как бумеры и миллениалы, – стало для феминизма проблемным чадом. Слишком занятые противопоставлением себя другим, мы так и не сформировали свою собственную идентичность, и теперь нам говорят, что взгляды, к которым мы шли полжизни, безнадежно устарели. Сегодня мне хочется сказать молодому поколению, что еще задолго до их рождения я точно так же считала проблематичной вторую волну. Если кто-то и пытался разделаться с родителями, так это мое поколение. Проблема в том, что мы стали старше, а с возрастом пришел и опыт (специфический и для нашего поколения, и для нашего пола), изменивший нас и наши взгляды. Хотя мы не виноваты в эйджистской мизогинии, с которой сталкиваемся сейчас, мы все же способствовали культивации тех ценностей, в которых она расцвела.
Вторая причина, по которой я делаю акцент на женщинах среднего возраста, заключается в том простом факте, что мы не такие, как пожилые женщины[6]. Одна из самых коварных форм эйджизма – сваливать все, с чем сталкивается человек старше сорока, в одну кучу под общим понятием «немолодость». Но такие негативные явления, как кризис ухода за нуждающимися или рост уровня бедности среди женщин, по-разному отражаются на женщинах среднего возраста и пожилых, в некоторых случаях усугубляя разделение между ними. Эйджизм во многом является продуктом маркетинга и рекламы, которые разделяют женщин младше 50 лет на группы в зависимости от их желаний и потребностей, а женщин старше 50 лет воспринимают как одно целое, поскольку все они представляют собой единый сегмент рынка. От двадцатилетних меня отделяет примерно такая же поколенческая пропасть, как от Ренате Кляйн и Сьюзан Хоторн – авторов феминистической антологии 2021 г. «Еще не умерли» (Not Dead Yet), всем героиням которой сейчас уже за 70 лет. Мой опыт как феминистки, а также опыт общения со своим телом и несправедливости, с которой мне пришлось столкнуться из-за того, что я перестала считаться молодой, делает меня отличной как от старшего, так и от младшего поколения. Хотя я стараюсь использовать знания, накопленные моими предшественницами, различия между нами – это еще одно последствие борьбы женщин за право на передачу