в саду, я слышала, как из груди его вырывается протяжный вздох, после чего он снова возвращался к своей работе.
Мне казалось чистым безумием, что, не имея в доме никаких других постояльцев, кроме меня, Лейла продолжала держать возле себя четырех помощников, которые, как и прежде, убирались в незаселенных комнатах и готовили замечательную еду только для нас двоих. Впрочем, я с самого начала понимала, что Лейла не из тех, кто станет заморачиваться сведением дебета с кредитом. Просто меньше всего на свете ей хотелось подводить людей, настолько ей преданных.
В доме Лейлы со мной начали происходить чудесные метаморфозы. Да, горе въелось в меня очень глубоко, но тем не менее я чувствовала, как постепенно оживаю. Мое одеревеневшее тело стало откликаться на солнце, ласкающее кожу, на хорошую еду или даже такие простые вещи, как запах свежевыжатого сока, стакан которого каждое утро ставила передо мной Мирабель. А к вечеру, глядя, как солнце садится за вулкан, я ждала, когда девушка принесет мне свой волшебный эликсир. После чего подавался восхитительный ужин.
Во время наших вечерних трапез Лейла рассказывала много разных историй о постояльцах, побывавших в «Йороне» на протяжении многих десятилетий. Не знаю почему, но ей было важно передать все свои наблюдения и, что самое главное, – знания.
– А однажды… – говорила она, когда мы собирались отведать тамале[90], а может быть, гватемальское рагу[91] или рыбу с приправами из трав, о которых прежде я и слыхом не слыхивала, – и начинала очередной рассказ.
– Приезжие иностранцы зачастую пытаются нажиться на местной культуре, – говорила мне Лейла. – Иногда у них это очень даже ловко получается, правда, в их интерпретации пропадает вся первозданная красота.
В один из таких вечеров Лейла поведала о женщине, назвавшейся Ариадной. Она приехала сюда изучать местный текстиль. Заселившись в одну из комнат «Йороны», она сразу же отправилась в деревню на поиски какой-нибудь особенной вышивки. Увидев на местной женщине очень красивую тунику уипиль, она сразу же купила ее, буквально заставила ее снять. Для Ариадны это были совсем маленькие деньги, но для местных – целое состояние. Ариадна обещала женщинам вернуться следующей осенью с тканями и нитями для вышивки. Говорила, что оборудует тут мастерскую и будет платить рукодельницам хорошие деньги.
В Нью-Йорк Ариадна уехала с целым чемоданом туник, создала собственную линейку женской одежды и здорово на этом обогатилась. Уже зимой в Vogue вышел шестистраничный материал про ее наряды с традиционной вышивкой, в которых позировали тощие холеные модели с капризно надутыми губками. Журнал дошел и до женщин из Эсперансы. Рассматривая фотографии с имитацией собственных вышивок, они смеялись и радостно галдели, рассчитывая, что еще много чего продадут Ариадне. Но на следующий год та увлеклась совсем другой идеей.
Во время нашего разговора на патио вышла Мирабель в собственноручно расшитой уипиль