вот, нанес пять ударов в область ниже пупка… иссек и срезал кожу на кончиках пальцев. Пальцы, кстати, музыкальные, так что, скорее всего, мальчонка бормотал правду, надо искать ее имя среди юных дарований из ближайших учебных заведений.
Катерина, задумчиво разглядывая его письмена и рисунки, сказала:
– Пальцы изуродовал. Зачем?
– Пытался затруднить опознание?
– Борис Ефимович, а ведь и Кашин отметил, что убийца пытался сбивать собаку со следа, блуждая по лужам и разливая керосин.
– Это, если не ошибаюсь, только в книжках помогает?
– Совершенно верно. Наивно, но…
– Пусть хоть сто раз наивно, но орудует-то хладнокровно, неторопливо, тщательно подготовился к мероприятию, изучил пути отступления.
– Вы хотите сказать, опытный, отсидевший?
Симак по-учительски постучал карандашом по столу:
– Катя, Катя. По простому пути никак не получится.
– Почему?
– Подумай сама: зачем разумный, опытный уголовник станет тратить время на ерунду, выкалывая глаза?
– В смысле?
– Катя, ты человек с верхним образованием, это предполагает определенный уровень эрудиции. Надо знать фольклор, он нередко содержит массу информации к размышлению.
Введенская недоверчиво уточнила:
– Это вы к тому, что в глазах убитого отражается убийца? Борис Ефимович, помилуйте, опыт не исключает глупости. Суеверие и у академиков имеет место.
– Ну да ладно, – медик сменил тему, – нашли что-то еще без меня? Одежду, обувь, белье?
– Нет. Приняла решение вернуться, когда будет светло…
Размышляя, Катерина намотала на палец прядь волос и щекотала себе нос на манер кисточки. Борис Ефимович удивился. Она, опомнившись, прекратила.
– Вам не кажется, что если хотел ограбить, то незачем издеваться и убивать, если поиздеваться, то к чему грабить? Нелогично.
– Преступления не всегда логичны. Это только в учебниках да у Льва Шейнина все имеет причину и следствие. Нравственные идиоты, которых, как известно, наш строй не порождает…
Введенская в шутку подняла палец, Симак ухмыльнулся:
– Если бы вы читали Ломброзо[7] и Познышева…[8]
Катя укоризненно покачала головой, медик ухмыльнулся еще шире:
– Ах да, вам ведь нельзя. Но вот цветочки. Как бишь их…
– Цикорий.
– Точно, васильки. Тоже какая-то книжность, выпендреж. Он ведь мог их не оставлять, затоптать, выкинуть, а он предпочитает оставлять свою сигнатуру[9]. О чем это говорит?
– Считаете, что преступник уверен в своей исключительности, ловкости, в собственной безнаказанности.
– Считаю. Более того, предположу, что почитает себя самым умным и неуловимым. Вспомните «Черную кошку», их глупые рисунки, котят.
– Считаете, что убийц было больше двух?
Борис Ефимович потребовал:
– Немедленно прекрати меня расстраивать. Нельзя мыслить так прямолинейно! «Черная кошка» – дураки незамысловатые, и было их много.