пастушьи поляны, наблюдая за тем, как все больше и больше отдаляются от городской суеты. Они гнали лошадей, пока те совсем не устали.
– Отдыхай, малыш, – прошептала она Канун.
Вновь постигшая их минута молчания стала не более, чем привычной. О, несомненно, им было, о чем поговорить, но они старались точно изысканно подбирать слова для текущего диалога, чтобы ни дай бог, проиграть это состязание умов.
– Вы соединили в себе завидшнейшие дары земного существования, но не смогли обуздать излишнюю браваду, ума не приложу, как так вышло?
– Не все хотят сотню лет быть классическим образцом абсолютизма, – ответила она.
– К вашему счастью, времена меняются, но готовы ли Вы их принять?
– Боюсь, никто меня спрашивать не станет.
– Как и Le Bien Aimé12, но его сторону Вы почему-то настойчиво пытаетесь осквернить, – ответил Герцог.
– Прошлое нам известно, а на будущее есть надежда.
– Так откуда же Вам знать, что реформация изменит жизнь к лучшему? Не глупо ли надеяться на будущее, которого еще нет, только потому что прошлое вас не устраивает?
– Я не надеюсь на справедливые намерения дворян, у каждого есть своя выгода, и если нам повезет, то народу Франции достанется большая часть точек соприкосновения.
– Dum spiro spero!13 – не задумываясь, Герцог обронил эту фразу и знал, что в этот раз он уйдет победителем.
Как только кони отдохнули, они ступили в путь. Обратно они проехали почти половину пути аллюром. Кони двигались уверенно, но в воздухе царила напряжённость, не поддающаяся объяснению. Они уже не так яро обсуждали политические дела страны, вероятно, прошлый диалог их обоих слегка выбил из колеи, и было бы весьма странным после такого столкновения вести непринужденные светские беседы. Каждый из них, погружённый в свои мысли, краем уха прислушивался к тихому ропоту трав, как будто природа сама укрывала их от жестокой реальности.
Вскоре скоротечный бег сменился спокойным шагом. Леса, раскинувшиеся по обе стороны дороги, будто оберегали от суеты мира. Когда они прибыли к маленькому домику, вечер уже окутал его мягким светом. Несмотря на недавнее столкновение, в глазах их вновь загорелась искорка надежды.
– Спасибо за прогулку, Мадемуазель.
Она поклонилась ему, и он, улыбнувшись, ускакал. Мэриан долго смотрела ему вслед, пока тот не исчез вовсе.
– Кто это был, Мэриан?
– Без малейшего понятия, Эрмих, – ответила она, и повернувшись к нему с улыбкой, отравилась в загон.
И пока Эрмих Ганс разгадывал личность незнакомца и его причастность к Мэриан Леруа, Герцог уже успел вернулся в поместье. В королевском стойле было непорядок больше обычного лошадей вместе с дормезами и бричками подле самого стойла. Антуан мельком глянул на них, и оставив коня слугам, поднялся по центральной лестнице, отделанной золотом и гравюрами, прямиком в отцовский кабинет.
– А, это ты, Антуан, мы как раз ждали твоего возвращения, присаживайся, – отметил его присутствие Герцог III.
Он обошел