сбросить сонную одурь.
Вскоре мы с Ариадной снова сидели в кабинете. Было время завтрака. Ночевал в сыскном отделении я не первый раз, а потому в столе у меня было все необходимое.
Кинув мешочек с молотыми зернами кофе в маленький, на два стакана, самовар-кофейник из черненого серебра, я запалил под ним спиртовку и вытащил другую нехитрую снедь: банку сухого печенья, горький шоколад и консервы с жареными миногами.
Сыскная машина выдвинула из-под стола тяжелый ящик с гербом Инженерной коллегии. Щелкнув замками, вытащила высокий светящийся флакон с концентратом крови, поддерживающим биологическую часть ее механизма.
Свернув с него крышку, машина принялась неспешно пить рубиновую жидкость. Я же достал серебряную вилку и принялся расправляться с аппетитными золотыми миногами. Завтрак пошел своим чередом.
Кофе, однако, я спокойно попить не успел. Стоило мне налить его в кружку, как дверь в кабинет распахнулась. В проеме показался поручик Бедов, и выглядел мой приятель в высшей степени плохо.
Мундир сыщика был покрыт грязью, сажей и винными пятнами. Лицо хранило следы тяжелой бессонной ночи, ну а прическа выглядела так, будто где-то неподалеку от Бедова разорвался фугасный снаряд.
Тяжело пройдя в мой кабинет, поручик рухнул в кресло и застонал.
– Господи, что случилось? – только и спросил я у приятеля.
– Женщины. Женщины случились. Все зло от них. – Поручик с неприязнью посмотрел на Ариадну. – От них. И от роботов. Но от женщин больше.
Сыщик взял с моего стола бронзовое пресс-папье и приложил ко лбу. Помолчав немного и откровенно наслаждаясь холодом металла, поручик наконец излил душу:
– Виктор, ну ты представь – на днях с институточкой познакомился, то да се, туда-сюда, а она мне на прогулке и заявляет: «Господин Бедов, а вы знаете, что ученые доказали, что для мозга полезно ходить домой разными дорогами? Не хотите ли попробовать на досуге?»
Поручик зло сжал кулак.
– Ну я ж дурак, меня жизнь же ничему не учит, опять послушался женских советов. Вчера, значит, пошел я со службы домой и решил не по Жировой улице идти, а через Серомостье двинуть. Иду себе, а там, смотрю, рюмочная незнакомая, но я же сыщик, профессионал, мне же нужно посмотреть, что там за контингент. Зашел, одну наливочку выпил, вторую, и тут кто в рюмочную заходит?
– Кто?
– Ну ты ответь?
– Да не знаю я.
– В рюмочную заходит сам Пирофей Испепелецкий. А я этого ханурика три месяца за поджоги банков ищу. А он сам приходит. Вот такие пироги с кутятами. Он как меня увидел – сразу за револьвер. Ну и я револьвер выхватил. А как мы барабаны опустошили, он бежать кинулся. А мне что делать? У меня ж инстинкт – пришлось за ним. Господи, как идиоты мы с ним по переулкам да по Угольному рынку два часа бегали. Туда-сюда, туда-сюда. А потом он в публичный дом на Щеповой улице влетел. Я за ним. Он на третий этаж, я тоже. Так он окно выломал и с третьего этажа сиганул.
– А ты?
– Я что, дурак