выход». Видимо таким образом участниц вызывали на сцену.
– Ну, раз других указаний не поступало, надо двигать на шоу. Может быть там, эта красавица появится снова, – рассудил, как ему показалось, здраво. – Осталось найти выход или хотя бы вход, через который я вошел.
Дверь отыскалась за одной из портьер. Открыв ее, он очутился в зале и быстренько смешался с толпой, жаждущей зрелищ, поскольку «хлеба» они уже наелись.
Свободное место, как ни странно, нашлось. Плюхнувшись на стул, поймал первую же официантку и на ухо ей прокричал, что он от нее хочет. Девица кивнула и исчезла, впрочем, ненадолго. Он не успел, и закурить, как перед ним очутился бокал с двухстами граммами лучшего на свете лекарства, совершившего кругосветное путешествие по морю в дубовых бочках.
– Однако дисциплинка тут. У нас, в «Титанике», можно полчаса ждать.
По всей видимости, шоу пользовалось бешеной популярностью в среде «мажориков», средний возраст присутствующих колебался возле отметки 19—21 год. Он хоть и выглядел еще ничего в свои тридцать четыре, но, похоже, был здесь самым старым.
Внезапно помещение погрузилось во тьму. Полнейшая темнота и… тишина. Ему захотелось брякнуть: «И мертвые с косами стоят…». Вспомнил дебильноватое выражение лица того персонажа, который употреблял эту фразу к месту и не к месту, и улыбнулся.
Вспыхнули прожектора и стали нырять по клубу, выхватывая разгоряченные лица, выглядевшие застывшими масками под мгновенными вспышками мертво-фиолетового света. В абсолютной тишине, это было несколько жутковато. Казалось, что все уподобились тому самому ежику и забыли, как дышать, настолько было тихо.
Лучи метались по залу, взлетали к потолку, застывали там на несколько секунд, и, словно собравшись с духом, бросались снова на людей.
Грянувшая музыка заставила его вздрогнуть, и он чуть не подскочил на стуле от неожиданности. Лучи прожекторов собрались на сцене и в этом единственном светлом пятне буквально из ничего возникла человеческая фигурка, стоящая спиной к залу.
Яростные звуки, сопровождавшие это явление, вызвали мурашки на коже. Музыка как будто взбесилась. Какой неведомый композитор создал такое невообразимое сочетание стонов, всплесков, криков ярости и ноток грусти, томной мягкости и взрывов безумной боли. Музыка плакала и стенала, тихо шелестела, как морская пена и рвалась из плена, звучала зловеще и через секунду превращалась в грустное соло скрипки. Все оцепенели.
На последней ноте фигурка развернулась, разноцветные лучи тут же вскинулись к ее лицу, он распахнул глаза и…
Фокус с падающей изо рта едва прикуренной сигаретой пришлось повторить, поскольку на сцене стояла никто иная, как… давешняя знакомая… Алиса.
Сигарета упала в бокал и зашипела.
– Тьфу ты черт! У меня уже рефлекс на нее, как увижу, так все падает, – ругнулся он, кидая мокрую сигарету в пепельницу и делая огромный глоток.
Девушка сбросила серый капюшон,