Андрей Кокоулин

Северный Удел


Скачать книгу

нырнул к нам:

      – Здравствуйте, господа хорошие!

      Тимаков! Вот уж новость! Легок на помине.

      Без усов и без бороды. Гладковыбритый. С волевой ямочкой на подбородке. Он оказался непривычно молодым. Я мнил его старше. А тут – погодок.

      Не новая ли личина?

      – Какими судьбами? – удивился я.

      – Решил все-таки принять ваше предложение, Бастель, – серьезно сказал капитан.

      Присев, он переложил шашку. Козырнул Сагадееву:

      – Здравия желаю, господин обер-полицмейстер!

      – Какое тут здравие… – Сагадеев кивнул на забор: – Кукуем вот…

      – А кто там, известно?

      – Судя по наглости, «козырные». Причем не всякая шушера. Ловленные. Сидевшие. Матерые. Видимо, большой куш обещан, иначе…

      Я покосился на Подгайного. Обер-полицмейстер, уловив взгляд, умолк. Не стоило, понятно, распространяться о наших неприятностях при случайных людях. Тимаков почесал нос:

      – Ладно, что требуется от меня?

      – Пока ничего, – сказал я.

      – Ну я тогда щелочку между досками найду, погляжу.

      Тимаков крутнулся на пятках и в два мягких движения перетек к забору. Подгайный и тот вывернул шею.

      – Итак…

      Я уколол палец иглой, возвращая к себе внимание надзирателя.

      Сагадеев отвернулся к лесу, обмахнул с сапога прилипший лист. Кровь у него, видимо, вызывала неприятие.

      Тогда, конечно, ясно, с чего он не любит ею пользоваться.

      Подгайный смотрел, как я приближаю палец к его лицу. Глаза у него съехались к переносице. Он чуть сжал губы и едва заметно дернулся, когда точка над его бровями украсилась моим смазанным отпечатком.

      У ассамейских соседей – инданнов – такие отметины означают, что этот человек следует по пути Бога-Солнца. Под страхом божественного гнева его нельзя трогать, ему нельзя мешать, а под ноги ему следует бросать лепестки роз.

      Странная фантазия.

      Когда-то – уж не тысячелетие ли назад? – великие фамилии воевали инданнов и, что немудрено, оставили след в их верованиях.

      Но розы?

      – Теперь… – Я тронул Подгайного за плечо. – Как ваше имя?

      – Симеон.

      – Вот что, Симеон. Я сейчас сплету вашу кровь со своей, попытайтесь побороть внутреннее сопротивление. Мне не хочется тратить силы еще и на вас.

      Надзиратель кивнул.

      – И лучше закройте глаза, – сказал я. – Может мутить. Если вам будет казаться, что вы слабеете, потерпите. Я освобожу вас, когда увижу, что наступил момент. И еще, – я пересел к нему, локоть к локтю, – не старайтесь мне помогать, просто следуйте кровью. Н у, вдох…

      Подгайный стесненно вдохнул. Я подстроился под его дыхание.

      – Выдох…

      Реальность расщепилась.

      Блеклое небо, белесая пустота, здание морга, дорога и лопухи. Развернувшийся Сагадеев, полицейские, затаившиеся у забора, Тимаков и чуть осевший, напряженный здоровяк Подгайный – все, словно сквозь толщу речной воды, колеблются под невидимыми волнами.

      А вторым слоем – жилки, жилки, жилки.

      Серые, розово-золотистые, зеленоватые, синие, бледные и яркие,