не обладала ни малейшими способностями к колдовству, к волхвованию. Не была и «затронутой Запредельем», как называют потомков людей и необычных существ. И все же… При любом соприкосновении с магией обостряются все чувства, начинает растекаться с кровью по венам что-то жгучее, острое, будоражащее…
И вот сейчас Софи ощущала нечто странное, исходящее от Саши. Как будто колдовское, чего раньше не было. Что же это? Непонимание нервировало. И еще – когда все встали из-за стола и батюшка прочел благодарственную молитву, юная поповна даже не перекрестилась.
И очень обидна была ее неприкрытая неприязнь. Софи вспоминала, как впервые приехала с мужем в Снегиревку – двенадцатилетняя Саша тогда хвостиком ходила за ней. В последние два года девушки и вовсе сдружились. Саша всегда задавала интересные вопросы и умела внимательно выслушивать ответы. Софья, у которой не было ни сестер, ни кузин, все сильнее привязывалась к юной поповне. Но никогда она не чувствовала в ней ни капли чего-то, выходящего за человеческие пределы возможного. Никакой магии, даже намека… никаких колдовских проявлений. Так что же произошло теперь?
Невольно припомнилось все, что Софи узнала сегодня от Петра Полянина и от тетушки Ольги. Опять странности с юной девушкой. Совпадение?
Софья вновь бросила быстрый взгляд на младшую подругу.
– Да, Саша выглядит нездоровой. Похудела…
– Так вообще кожа и кости! И глаза стали такие… бедовые. Как в горячке, Господи, помилуй. И нрав испортился, – тяжело вздохнул священник. – Капризничает, постов не соблюдает. А главное – службы пропускать начала. Упрямица такая, никаких речей не слушает.
Саша то ли что-то расслышала, то ли почувствовала, что говорят о ней. Оторвалась от книги, в упор посмотрела на отца. Ее темные глаза и правда блестели как в лихорадке, и на худощавом бледном лице в обрамлении пепельных волос это выглядело даже жутковато. В хрупкой фигуре подруги, обтянутой закрытым жемчужно-серым платьем, Софье виделась какая-то ломкость.
Поповна перевела взгляд на хозяйку дома. Несколько мгновений ее «бедовые» глаза воевали с ясными глазами Софьи. Потом Саша отвернулась.
– Мне кажется, – Софи осторожно подбирала слова, желая успокоить отца Василия, – на самом деле не все так страшно.
– Как же не страшно? – удивился батюшка. – Губит же неразумное дитя тело и душу.
– Вера – та обитель, в которую всегда можно вернуться, – Софи озвучивала то, о чем задумывалась уже не раз. – Но чем сильнее к ней подгонять, тем дольше будет обратный путь. В народе не зря говорят – невольник не богомольник.
«Мне другое страшно…»
Действительно, в том, что Саша могла отвратиться от веры, не было ничего необычного. Время такое, да и возраст… Можно было даже списать на влияние Вильегорова. Если бы не это тревожное, пугающее ощущение, что молоденькой девушкой овладевает одержимость. И храм Сашу просто… пугает.
– Все-таки что-то здесь не так…
– Что не так? – священник посмотрел на Софью с испугом.
– А,