день в развлечениях. Марку нравилось гулять с Марой. Она не чересчур взрослая, как его сверстники из придворной деревни. В его тринадцать лет девочки шьют, готовят, проводят ритуалы плодородия, а через год – выходят замуж. Маре всего двенадцать, но ясно, что ее жизнь очень отличается от жизни девочек-работниц. У нее белая кожа и густые черные волосы; глаза всегда блестящие (в них приятнее смотреть), ноги – крепкие и бегучие, пальцы без мозолей и черных бороздок от земли. Она не умеет шить и ни разу не приготовила ни одного блюда; зато она ловко лазает по деревьям, прячется в колючих розовых кустах, задирает юбку до колен, когда бегает, что аж видно подъюбник, и может переиграть его по дальности плевков. Еще она красиво рисует, знает много историй и не стесняется рассказывать и спрашивать. От мыслей о Маре маленькое сердце мальчика становилось горячее.
Этим вечером Марк вернулся домой позже обычного. Он быстрым шагом шел через сад, постепенно выходя к домикам, в которых уже горел свет. Его жилище не исключение: мама и отчим сидели дома, и оставалось надеяться, что Тихой так и не очнулся после беспробудной ночной пьянки. И даже если очнулся, то главное, чтобы во время отсутствия Марка он не побил маму…
Думая об этом, Марк совершенно не заметил, как из-за кустов черемухи выскользнула жилистая длинная фигура. Перед самым его лицом из полумрака выскочил Яков. Марк не видел парня дней восемь с тех пор, как произошел тот случай за стеной. Лицо Якова опухшее, водянистое, красное, совершенно не похожее на его привычный сухощавый вид.
– Допрятался, ублюдок? – громким полушепотом прохрипел Яков прямо в лицо Марку.
Этот запах Марк не спутает ни с чем: Яков крепко пьян, но, несмотря на это, твердо стоял на ногах. Мальчишка хотел ринуться к домам, но Яков цепко впился в его воротник рукой и с силой тряхнул.
– Никуда ты не денешься. Ты ответишь за него.
Яков тряхнул Марка и швырнул его на землю. Он почувствовал себя беспомощной тряпкой: так легко и безропотно он упал в пыль и уткнулся лицом в примятую траву. Яков замахнулся ногой, чтобы ударить мальчика по животу, но Марк вовремя перекатился и принял вертикальное положение, воспользовавшись секундным замешательством Якова. Со всех ног он рванул к дому, а Яков, ругаясь во весь голос, помчал за ним. Он отставал от Марка всего на пару шагов, и порой Марк чувствовал, как Яков касается его рубашки кончиками пальцев. Не будь он пьян – погоня закончилась бы сразу. Марк приближался к дому, но вскоре понял, что около двери, на лавке, сидит и попивает брагу из кружки его отчим. Тихой равнодушно следил за погоней, и в полумраке деревни не было ни единой души, кроме них. Яков все рассчитал.
У дверей сидел Тихой, сверлящий тяжелым взглядом. Позади несся разъяренный, как бык, Яков. Не найдя выхода, Марк остановился, как загнанный в угол кролик. Яков в ту же секунду повалил мальчишку на землю, резко, до хруста позвоночника развернул его лицом к себе. Марк ужаснулся тому, в какой ярости пребывал Яков: его брови нависали над суженными хищными глазами, мокрый рот перекошен, нос