да?
– Ну да, и я с ним целиком и полностью согласен. Кардиостимулятор для вас, пожалуй, оптимальный вариант. Только с этим придётся немного подождать.
– Долго?
– Сейчас записываем на будущее полугодие. А пока ещё денька два-три подержим вас здесь, подкрепим, подберём препараты, чтобы гарантировать от повторного срыва. На работу, надеюсь, не торопитесь?
– Я уже на пенсии, доктор. Отработал своё.
– Дача есть?
– А как же!
– Грядки, огородики?.. Огурчики-картошечка?.. Банька со всеми вытекающими?
– Естественно, как же без них, родимых…
– Забудьте. То есть ездить туда, конечно, можно и нужно, но единственно ради свежего воздуха, не более. Пахать на себе я вам запрещаю – как говорится, властью, данной мне Минздравом… Ку́рите?
– Есть немного.
– Хотите жить – бросайте. Следовать примеру во-от этого вашего соседа, – кардиолог кивнул в сторону пустующей по случаю очередного перекура койки Николая, – Не советую. Между прочим, он на дачной стройке и надорвался. На отёк лёгких вышел, еле вытащили. Слышали его кашель?
– Его и глухой услышит…
– Вот-вот. И это чепуха по сравнению с тем, что звучало при поступлении. Но ведь дымит, хулиган, как паровоз… Ну что тут скажешь… каждый – хозяин своего здоровья, а хозяин, как говорится, барин. Знаете, сколько ему лет?
– Да уж побольше моего…
– Ошибаетесь, дорогой Виктор Михайлович, ошибаетесь. На десяток годиков меньше. А смотрится глубоким старцем… Вот так. Поэтому не уподобляйтесь, не уподобляйтесь.
Вот так… внешность обманчива, и считавший себя на фоне большинства обитателей «двенадцатой» едва не юношей Лекарь оказался самым возрастным. Ярый курильщик Коля Бурлаченко не дожил ещё и до шестидесяти, «человек-гора», лысый одышливый обжора и вонючка Володя Круглов – и того меньше. Даже отличавшийся самым звучным храпом Яша Хорбин, хоть и седой, сгорбленный и с трудом переставлявший отечные ноги-тумбы, на поверку вышел младше доктора химических наук. Самым молодым среди них, естественно, был не расстающийся с телефоном Лёша: ему не было и сорока.
Храпуна потише – длинного как жердь синюшного Славу Минько, такого же как и Николай, завзятого курца неполных шестидесяти лет, после обхода выписали. Тогда-то в палате и появился он, ещё один сравнительно молодой, тридцати пяти лет от роду, и тоже Лёша. Мужчина и фамилию носил очень похожую – Котов, поэтому сёстры, чтобы не путать двух Алексеев при раздаче лекарств, сразу же прозвали первого из них «полосатым», а второго «усатым».
Усы поступивший имел действительно знатные – пышные, как у легендарного командарма первой конной Будённого, только не чёрные, а рыжие. В остальном ничем особенным не выделялся: рост немного выше среднего, не худой и не толстый, даже волосы на голове самые обыкновенные, русые.
Алексей-первый в этом смысле отличался от своего тёзки разительно – высокий, статный, яркий брюнет, в прошлом, как