Петр Петрович, зови меня просто – старик или дед, – предложил я. – Думаю, это нормально при моем-то возрасте. Пусть это будет типа такой позывной – Старик.
– Договорились, – согласился оснаб, – Старик, так Старик. Видишь ли, в чем дело, Старик, при полном сканировании мозга, я на время как бы стану тобой. Твои мысли, чувства, даже самые потаенные желания…
– Да какие, на хрен, желания у столетнего старика? – перебил я его. – Не смешите мои тапки, товарищ оснаб, – они и так смешные! – И я рассмеялся хриплым лающим смехом. Хоть и подлечил мне старлей больное горло, но какой-то комок в нем до сих пор стоит. Эх, где мои семнадцать лет?
– Так ты согласен? – Старясь держать марку, переспросил Петр Петрович. Но я-то прекрасно видел даже сквозь его «каменную маску» на лице, что он прямо ссыт кипятком от моего согласия. Уж я-то успел изучить реакцию его двойника из своего мира.
– Давай уже, товарищ оснаб! – С таким же деланым безразличием согласился я, хотя внутренне меня и потряхивало, но совсем немного. Хотя, а чего мне бояться? Даже если коньки откину – туда мне и дорога! Думаете, я за жизнь цепляться стану? А поживите лет двадцать немощным и даром никому не нужным старым пердуном, и я на вас посмотрю: останутся ли у вас еще какие-нибудь желания, кроме как лечь и спокойно издохнуть? То-то же! – Действуй! – произнес я вслух. – А то задолбало уже сидеть здесь, как какому-то уродцу в клетке!
– Не волнуйся, Старик, ничего плохого с тобой не случится, – пообещал Петр Петрович, потирая ладони. – Опыт у меня в Менталистике большой, еще со времен царя батюшки…
– А мне вот что интересно, товарищ оснаб, – решил спросить я, пока еще так сказать, при памяти, – в лагерях тоже побывать довелось? Как и вашему двойнику?
– Значит, и у вас революционная власть по тому же пути прошла? – вопросом на вопрос ответил Петров.
– Значит, пришлось-таки по делянам с топором походить? – сделал я соответствующие выводы.
– Ну, не с топором, и не по делянам, – хмыкнул оснаб, – но баланды лагерной похлебать пришлось вволю.
– А слинять за бугор в двадцатом? Да с тем же Деникиным? Ведь вы, товарищ оснаб, если не ошибаюсь, и события этого мира как-то образом взаимно повторяют мою реальность, входили в состав его контрразведки? – Я неожиданно для себя вновь перешел на «вы» со старым командиром и впоследствии – очень близким другом.
– Ну, если вы так хорошо знаете моего двойника, я думаю, ответ вам заранее известен, – холодно отбрил меня Петров. – Если коротко: я – русский! И я, не побоюсь этого слова – патриот!
– Да, командир, ты точно такой же! – довольно заключил я.
– Позвольте теперь и мне поинтересоваться такой осведомленности о моей личной жизни.
– После войны я служил под твоим командованием, товарищ летнаб. Сначала в МГБ СССР, потом в КГБ СССР. Я был последним, командир, с кем ты общался перед смертью… – Из моего глаза, побитого катарактой, выкатилась одинокая слезинка и пугливо спряталась в глубоких морщинах.