пригласят, приходишь в новый дом, а там опять упрёки и обман. На Рождество подарков не дождёшься. Недаром в столице множество прислуги после зимних праздников меняет место. Долго не служат: месяца три, от силы – пять. Тяжко и голодно быть прислугой. А в гостинице хорошо: жалованье платят аккуратно, да ещё постояльцы на чай подкинут.
Послушно став на четыре дня больной, Таня пришла к владельцу просить прощения. Хозяин простил, взял немного, Тане не жалко. С неё не убудет. Чего жалеть, дело привычное.
В комнате прислуги она надела форменное платье с белым фартуком, нацепила коронку в волосы, поднялась на этаж, повстречала Лидку, занятую уборкой коридора. Горничные по-свойски обнялись.
– Ну как, подруга, жива? – спросила Лидка.
– Что нам будет, – ответила Таня.
– Выглядишь цветочком майским, будто и не хворала.
– Да ну тебя, еле ноги переставляю.
– А по тебе и не скажешь, краля… Ладно, что уж, мы понимаем-с. – Лидка подмигнула, намекая, какая болезнь одолела: сердечная, какая ещё девок мучит.
– До сих пор в груди заложено. – Таня с усилием кашлянула.
– Он-то что? – Подруга мотнула головой к потолку, где на последнем этаже находились помещения хозяина. – Не шибко серчал?
Таня улыбнулась.
– Как всегда, простил, – и оправила фартук.
– Ладно… Нам не привыкать.
– Это верно… Что у нас?
Лидка сообщила новости. В лучший номер на этаже, пятый, въехала московская генеральша с дочерью. В третьем поселился симпатичный молодой человек, да вот со вчерашнего не возвращался, загулял, видать. В четвёртом тоже жилец новый из Москвы, на вид скромный, тихий. А так все слава богу.
– Что генеральша у нас забыла? – спросила Танька, исполняя священную обязанность прислуги: посплетничать.
– Сама в толк не возьму. Им бы в «Англии» или «Эрмитаже», а они к нам вселились. Так с виду скромные, без гонора.
– Спасибо, подруга, с меня причитается, как жалованье выплатят.
– Чего уж там, в четверг и пятницу за тебя Симка помогла, с ней и сочтись, – Лидка ткнула в бок.
– Значит, Симка выручала? – спросила Таня, забирая метёлку. – Свезло мне.
Она вымела ковровую дорожку потёрто-красного цвета, обмахнула тряпкой пальму, что скучала в кадке в углу, стала протирать подоконник. Не сразу заглянула в окно. Как заглянула, так и замерла. Глаза не обманывали: знак появился. Во всей красе. Прямо на людях. Вот это сила… Чего теперь ждать?
Кто-то тронул за плечо. Таня вздрогнула.
– Ты чего? – спросила Лидка. – Нездоровится – так иди домой, я управлюсь.
– Нет… Нет… Ничего, – отвечала Таня. Об этом даже подруга не должна знать.
Будто догадавшись, Лидка глянула в окно, ничего не поняла.
– Мороз-то какой, – сказала она.
– Зима злится.
– Танюш, сбегаю к своему? – Лидка шаловливо толкнула её плечиком.
– Сбегай… Я сама управлюсь…
– Вот спасибо, удружила… К часу подай генеральше