держа перед собой нож, как несут хоругвь во время крестного хода: «Аще и во гроб снизошел еси, безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскрес еси яко победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: радуйтеся, и твоим апостолом мир даруяй, падшим подаяй воскресение…»
Светлело. Черный лес исчезал, съеживался, припорошенные снегом разлапые ели и вековые сосны превращались в колышущиеся на ветру волны серебристого ковыля. Вот уже вместо ледяного духа заснеженной Пармы стоит оглушающий аромат зверобоя, шалфея, чабреца, болиголова… Трещат кузнечики, прыгают в стороны из-под босых ног, в вышине кружат бабочки, жужжат пчелы, проносятся стремительные стрекозы. Над головой нет солнца, но его свет проникает повсюду, играя в высокой траве желтыми, розовыми, фиолетовыми, белыми пятнами летнего разноцветия.
«Так вот какой ты, раю мой раю!»
Василько поднес пальцы к глазам и сквозь них увидел идущую к нему сестру. Арина была такой же, как и четверть века назад: юной, загорелой, с прямым дерзким взглядом. Она подошла совсем близко, так, что казак мог ощутить волнующий запах разгоряченного девичьего тела, и поманила рукой. Василько покорно пошел вслед за ней…
Минуя тяжелые одежды, теплый ветер приятно обдувал тело, ласкал, нежил и одновременно бодрил, возбуждал, заставляя бежать вслед за ускользающей обнаженной фигурой. Быстрее, быстрее, надо настигнуть, повалить в траву, зацеловать в горячие пухлые губы насмерть…
«Хороша девка, для телесной услады да утехи создана!» – подумал Василько, жадно глядя на упругую девичью грудь, на тонкий стан, на крутой изгиб бедер.
Вдруг отшатнулся, опомнился, ужасаясь и стыдясь своего желания: «Грех-то какой, ведь сестра мне она…»
Казак перекрестился, отгоняя от себя наваждение Смерти, и быстрым шагом пошел в бесконечно убегающую степь, к высоким курчавым облакам, лишь бы подальше от неудержимо влекущей девичьей наготы…
Над головой пробежал легкий раскат грома, затем стихло, но через мгновение раздался страшный грохот расколовшейся небесной тверди, которая стремглав рухнула на землю бесчисленными потоками дождя.
Казалось, вода овладевала миром и вот уже затопила всю степь, падая не только с разверзшихся небес, но и поднимаясь от земли вверх упругими серебристыми нитями…
Глава 8
Святой Никола и мертвец
– Данила, пробуждайся, беда! – Запыхавшийся Савва забежал в светелку, зачерпнул ковшом кваса и, отпив до половины, тяжело перевел дух. – Василько пропал.
– Как пропал? – Карий стремительно поднялся с лавки, застеленной медвежьей шкурой. – Разве не с Акулиной у Белухи ночует?
– Нету их там. – Большим глотком Снегов допил квас. – Старая плутовка говорит, что они ночью в Канкор убыли. Я видел мужиков из Канкора, что привезли муку, так они в голос говорят, что в их городок утром никто не прибывал…
– Как их ночью из городка выпустили без строгановского разрешения?
– То-то и оно… – кивнул послушник. – Стало быть, нароком спровадили Васильку…
– Пойдем, Савва, наведаемся к Григорию Аникиевичу. Масленицу отметим, да заодно и потолкуем, как наш казак